– Продолжайте, – мягко сказала Васильева. – Что было с оружием?
– Вы не сдадите меня полиции? – спросил он напрямую.
Она слегка улыбнулась.
– Алексей Викторович, я ваш лечащий врач. Всё сказанное здесь конфиденциально. Кроме того, – она сделала паузу, – я прекрасно знаю о ваших… особенностях. Мы работаем над ними вместе уже три месяца.
– Особенностях?
– Ваши кибернетические импланты и их влияние на вашу психику.
Алексей инстинктивно коснулся правой рукой затылка, нащупывая шрамы.
– Что со мной сделали? Кто я?
Доктор Васильева открыла голографический интерфейс и вывела в воздух его медицинскую карту. Алексей увидел свою фотографию, какие-то графики, результаты сканирования мозга.
– Вы были добровольцем программы «Химера», – начала она. – Экспериментального проекта по кибернетическому усовершенствованию элитных бойцов. Три года назад вам имплантировали нейроинтерфейс, боевые протоколы и тактические анализаторы. Заменили правую руку на кибернетический аналог. Модифицировали часть внутренних органов.
Она сделала паузу, наблюдая за его реакцией.
– Вы участвовали в серии специальных операций в зоне ближневосточного конфликта. После возвращения у вас начали проявляться… побочные эффекты. Симптомы ПТСР, эпизоды потери памяти, флешбэки. И активации протоколов.
– Что значит «активации протоколов»? – спросил Алексей, чувствуя, как внутри нарастает тревога.
– Ваши импланты содержат набор боевых программ, которые могут активироваться в определённых условиях, – объяснила Васильева. – Иногда это происходит произвольно, как реакция на триггеры окружающей среды. Иногда… – она запнулась.
– Иногда что?
– Иногда мы подозреваем возможность дистанционной активации, – закончила она нехотя. – По крайней мере, в некоторых случаях потери памяти и нехарактерного поведения.
Алексей вспомнил пистолет и новости об убийстве.
– Я убил человека вчера ночью? – спросил он прямо. – Бизнесмена по имени Красилов?
Доктор Васильева не выказала удивления.
– Почему вы так думаете?
– У меня было оружие. На руке – кровь. И новости об убийстве в районе, где я мог быть ночью.
– Что вы помните о вчерашнем вечере?
Алексей напряг память.
– Я был дома. Ужинал. Смотрел новости. Потом лёг спать… И следующее, что помню – кошмар о войне. И пробуждение в поту.
Васильева сделала пометку в голографическом интерфейсе.
– Эти провалы в памяти – часть вашего состояния, Алексей Викторович. Мы называем их эпизодами диссоциации. Во время таких эпизодов может активироваться одна из имплантированных программ, и вы действуете… иначе. Не как Алексей Северов, а как боевой оператор «Химеры».
Она поднялась и подошла к прикрытому оборудованию, сняв чехол. Под ним оказалось нечто, напоминающее медицинское кресло с множеством датчиков и интерфейсов.
– Это нейрокартограф, – пояснила она. – Устройство, позволяющее визуализировать нейронные связи и цифровые сигнатуры в вашем мозгу. С его помощью мы пытаемся отделить ваши настоящие воспоминания от имплантированных программ и созданных ими псевдовоспоминаний.
– Имплантированных? – эхом отозвался Алексей. – Вы хотите сказать, что мне вживляли фальшивые воспоминания?
– Не совсем так, – покачала головой Васильева. – Скорее, существуют программы, которые могут создавать правдоподобные симуляции событий, неотличимые от реальных воспоминаний. Это часть технологии «Химера» – возможность программировать сознание оператора для конкретных миссий.
– Боже, – прошептал Алексей. – Я даже не знаю, что из моей жизни реально, а что – программа.
– Именно над этим мы работаем, – мягко сказала Васильева. – И сегодня, я думаю, нам стоит провести сеанс нейрокартирования. Это может помочь восстановить некоторые из ваших настоящих воспоминаний.
Алексей колебался, глядя на устройство.
– Это больно?
– Немного некомфортно, – признала она. – Но не опасно. Мы делали это уже несколько раз.
Она подошла к нему и положила руку на плечо.
– Доверьтесь мне, Алексей. Я здесь, чтобы помочь вам найти себя.
Что-то в её глазах заставило его насторожиться. Искренность? Или что-то другое?
Могу ли я ей верить? Есть ли у меня выбор?
– Хорошо, – кивнул он. – Давайте попробуем.
Через несколько минут он уже полулежал в кресле нейрокартографа. Тонкие электроды касались его висков, затылка и шеи, соединяясь с имплантами под кожей. Над головой висел голографический проектор.
– Расслабьтесь, – голос Васильевой звучал как будто издалека. – Я введу вам легкий седатив, чтобы снизить сопротивление нейроинтерфейса. Дышите глубоко. Вспомните последнее ясное воспоминание из вашей военной службы.