Кроме умения обращаться с техникой и прыжкам с парашютом в любое время суток, наши наставники учили нас всем мыслимым и немыслимым способам выводить из строя противника. Учили безобидные предметы превращать в смертоносное оружие. Мы должны были уметь стрелять без промаха из любого оружия, из любого положения. Днем и ночью. С завязанными глазами. По шороху. По запаху. По интуиции.
Полтора года из меня делали самую современную машину для убийства. Этакого супермена с мгновенными рефлексами и беспрекословными подчинением любому приказу командира. Затем отправили в далекую жаркую страну учить маленьких желтокожих людей с раскосыми глазами своему умению убивать.
Домой я вернулся через год с ненавистью в душе и ночными кошмарами, в которых мне снилась кровь и убитые мной маленькие желтокожие люди. Еще два года потребовались мне, чтобы буквально по капле выдавить из себя поселившегося во мне зверя. В нашей экспедиции и топоотделе парни до сих пор не знают о моем армейском прошлом. Считают спокойным, физически сильным человеком, не способным обидеть даже мухи.
Три года назад я едва не сорвался. Только чудом мне удалось удержаться на последней грани и не убить. Светлана и сейчас временами выглядит словно юная девочка. А тогда, летом, в легком платьице раздуваемом ветром, словно помолодела лет на восемь и напоминала мне хрупкого подростка с удивительно чистым взглядом.
Встретили нас на старом деревянном мосту через овраг, недалеко от двухэтажного деревянного здания милиции. Я шел о чем-то задумавшись и не успел оглянуться, как двое слегка подвыпивших парней оторвали от меня жену и оттащили в сторону. Пятеро других, поигрывая бицепсами, потихоньку теснили меня в другую сторону.
– Ты это, мужик… Топай отсюда подальше! – объявил мне один из парней. – Уходи, пока цел. А девочку мы себе оставим! – парень гнусно ухмыльнулся. – Она нам понравилась!
Он не успел договорить, как я был уже рядом со Светланой. Двое подвыпивших наглецов валялись возле наших ног. Остальные не сразу поняли, что с ними случилось. Я успокаивающе положил руку на плечо жены и уже повернулся уходить, когда заметил в руках оставшейся на ногах пятерки ножи.
И тогда во мне что-то сломалось. Оказалось – я ничего не забыл из армейской науки и «зверь» вновь показал когти.
Светлана всхлипывала и обеими руками держалась за меня. Подбежавший от милиции наряд бряцал наручниками. Сержант подбирал валяющиеся вокруг ножи и поглядывал на меня в откровенным интересом.
Едва мы со Светланой успели отойти от милиции шагов на сто, как меня начало трясти. Я вдруг отчетливо понял, насколько тонкой оказалась многолетняя броня, сковывающая моего «зверя». Чудом смог удержаться от убийства – понял я с ужасом.
– Ох, Юра! Никогда не думала, что ты дерешься так страшно! – подлила масла в огонь Светлана.
Она взглянула мне в глаза, заметила мое состояние и замолкла. Потом стала утешать так, как это умеет делать только любящая женщина.
Ночью, когда все засыпали, я садился на своей постели в позе для размышлений, рекомендуемой автором книги. Полное расслабление, затем сосредоточенность и концентрация внимания на выбранной теме.
Что есть человек? Каково его место в мире? Чем человек отличается от животных? И, наконец, почему именно человеку природа дала магический дар?
У нас те же пять чувств, что и у животных. Зрение, слух, обоняние, осязание и вкус. Человек не является чемпионом животного царства по всем показателям. Гриф видит лучше человека, сова – слышит, собака – различает запахи. Большинство животных бегает быстрее и сильнее физически. Хищники вооружены лучше (я имею в виду когти и клыки), лучше приспособлены к перемене погоды (имею в виду шерсть). Животные идут по жизни руководствуясь почти безошибочным жизненным компасом (имеется в виду приобретенный за миллионы лет врожденный инстинкт поведения), плюс личный жизненный опыт.
Человек не венец божественного творения и не царь природы. Этими громкими титулами он наградил себя сам. Согбенные, редковолосые существа, бродившие многие сотни тысяч лет назад по африканским саваннам – не были удачными творениями земной биосферы.
Разве может быть совершенным существо, появившееся на свет с расшатанными и почти полностью утраченными инстинктами? Оно должно было исчезнуть с лица Земли, проиграть более совершенным современникам животного мира, лучше приспособленным к существованию. Стать тупиковой, вымирающей ветвью обезьян. Но… Оно выжило!
Как? Наши антропологи до сих пор ищут ответ на этот вопрос. Некоторые утверждают, что выживанию «хомо сапиенс» способствовало совершенное общественное устройство, труд и пробудившийся разум. Но так ли это? Строгая иерархия в птичьих и животных стаях мне кажется более совершенной, чем общественные отношения в государственных устройствах древнего мира и средневековья.