Наш повар и даже, к моему удивлению, Славка, выглядели слегка помятыми, а от Славки тянуло запахом перегара. Зато вид Сан Саныча и Москалева разительно отличался от того, с каким они обычно улетали в тундру.
Стараясь не привлекать внимания, я незаметно поглядел на левые руки мужиков и с удовлетворением отметил, что часы и оба браслета на месте. Чистенькие, со свежими лицами, мужики казались помолодевшими. Ауры обоих мягко светились, как у всякого здорового человека. Мужики поздоровались с нами и Москалев тут же хищно зашевелил ноздрями, с преувеличенным вниманием принюхиваясь к смутившемуся Славке.
– Хоть понюхаю! – пробормотал он и повернулся к Федорову. – Слушай, Сан Саныч. Как ты нынче новый год справил?
– Ты, Василий, издеваешься или как?
– Почему издеваюсь? – удивился Москалев.
– А потому, что я впервые в жизни пил все это время только чай да газировку.
– Оно и видно, что газировку! – не поверил Москалев.
Федоров подозрительно посмотрел на него.
– Ты, Василий, не смейся! Понимаешь, как только мы прилетели, я пошел к Илье Елисееву. Илья Николаевич, конечно, сразу сгоношил бутылочку. Соорудил закуску и налил. Гм!..
– И дальше что? – нетерпеливо спросил Москалев.
– Дальше чертовщина получилась! – Сан Саныч недоуменно покрутил головой. – Взял я, понимаешь, стакан в руку, а она, подлая, не поднимается ко рту! И самое удивительное – водку пить мне не хочется. Совсем не хочется, хоть плачь! Руку менял и со стола зубами опрокинуть в рот пробовал – ничего не получилось! Илья Николаевич поначалу смотрел на меня, как на помешанного, а потом крик поднял.
И Федоров замолчал.
– Так и не выпил? – сочувственно спросил Москалев.
– Не выпил. И ночевать мне пришлось в общагу топать.
– Это почему так, Сан Саныч?
– Выгнал меня Елисеев. Сказал: за издевательство и неуважение. – и в свою очередь поинтересовался у Москалева. – А ты как праздновал?
Наступила очередь вздыхать Москалеву, потому что у него произошло то же самое. Я не выдержал и фыркнул. Оба собеседника разом повернулись ко мне.
– Твоя работа, Анатольевич? – спросили они почти разом и с подозрениям поглядели на меня.
– Моя. – не стал отпираться я.
– Что же ты, Ведунов, наделал!? – возмутился Федоров. – Ну ладно, от пьянки отбил. Хотя бы по одной стопке в день нам оставил!
– Нам теперь ни в какой компании нельзя появиться! – поддержал его Москалев. – Сидишь, как белая ворона, средь нормальных людей.
– У тебя что? Со здоровьем хуже стало? – спросил я. – Или твоя жена недовольна, Вася?
– Жена довольна. Вот только я не очень.
– Середины, парни, тут нет и быть не может. Либо вы пьете на полную катушку, либо нет. Так что лучше оставаться трезвенниками.
Пока шел этот разговор, Игнатов и Дидиликэ в нем участия не принимали, но ехидно перемигивались и хихикали.
– А вы чего ухмыляетесь? – напустился я на них. – Хотите, чтобы я и с вами такую штуку проделал? Слышите, Баранов кричит? Так что пошли грузить в будку продукты.
Снова работа, снова жизнь в полном отрыве от цивилизации. Снова нас с остальным человеческим миром соединяла только тонкая ниточка радиосвязи. Я с нетерпением ждал окончания полевого сезона. Ждал весны, сам удивляясь собственному настроению.
Постоянно преследовало странное ощущение, что вернувшись после Нового года в тундру, я совершил огромную ошибку. Временами я с трудом удерживался от дикого желания бросить все к чертям и просить себе замену. Хотя точно знал, что в экспедиции никого нет и вряд ли в ближайшее время появится для меня замена.
Что удерживало меня? Воспитанная отцом и матерью порядочность? Ответственность перед работниками своей сейсмопартии, потому что в топоотделе в последние годы не осталось ни одного свободного геодезиста?
Думаю, что было и первое, и второе, и третье. Интуиция подсказывала, что нужно срочно лететь, а разум находил множество зацепок в пользу другого решения. Что может случиться за три, три с половиной месяца? – убеждал я себя. – Не спеши, Ведунов. Закончи полевой сезон. Постарайся быстрее завершить камеральные работы и только тогда уйдешь достойно, как полагается уважающему себя человеку.
Стараясь уплотнить медленно тянувшиеся дни, я нагружал себя на полную катушку. Максимально использовал свободное время и выполнял свой план занятий по магии. Пытался по новому осмыслить приведенные в книге магические формулы.
В последние дни перед вылетом я сообразил, что холм эльфов для меня не безобидная штука, как кажется. Меня стало тянуть к нему, чтобы новь испытать незабываемое чувство радости и нечеловеческого могущества, которое я испытал впервые осенью. Получалось что-то вроде наркотического привыкания. Однажды вечером я решил тщательно разобраться в своих ощущениях.