– Что это было? – выдохнул Макс, лихорадочно закуривая. Я оглядела ребят – все, выйдя на дорогу, моментально закурили. Я последовала их примеру.
– Это Вова попал под влияние рогатого, – пробормотала я, думая, что же произошло. Выходило, что ничего хорошего и у меня большие проблемы.
– Я не по своей воле, – заикаясь, пробормотал наш неудавшийся одержимый. Выглядел он жалко: бледное, даже белое лицо, трясущиеся руки и губы, горящие безумным блеском пустые глаза. И сигарета, которую он пытался прикурить с фильтра, – такое ощущение было, словно… Черт. Когда я увидел его, я так перестремался, у меня аж ноги затряслись, весь ходуном ходил. А потом, когда вы стали разговаривать… Его никто не слышит, тебя то к кругу тянет, то отталкивает от него, сама белая как полотно, волосы как змеи чуть не шевелятся, зрачок во весь глаз… А потом ты спросила, считает ли он тебя дурой, а я понял, что должен прервать это, иначе будет совсем уж плохо… Ну вот я и прервал все.
– Ясно, – я отняла сигарету у подростка, нормально прикурила и протянула ему, – а как ты видел его?
– Такая чернота, словно туман из свечи вышел… Такой густой, словно чад. А потом он стал свиваться, сгущаться, побелел, и в нем словно красные полосы такие были, контуры. Жуткое зрелище. А когда я пошел на него, то увидел его глаза… Он весь покраснел, туман словно наполнили изнутри розовым газом… И вообще чем дальше ты с ним разговаривала, тем больше он краснел. А я почти не чувствовал тело, пока не побежал к кругу. – Вова поежился, нервно затягиваясь. Я перевела взгляд на ребят – они были не лучше.
– У кого-нибудь есть, что добавить? – вздохнула я, – поделимся мнениями?
– У него рога были, – тихо добавила Аня, единственная, кто не схватился за сигареты, которые ей совал Макс, – вообще Вова все рассказал, но я еще видела рога, зубы… Он страшный был. Нам ведь ничего не будет из-за этого?
– Вот уж не знаю, – помрачнела я, отмечая про себя, что Аня заметила то, что кроме меня не заметил никто – зубы. Видимо, ее сознание оказалось слишком 'чистым' для привычного восприятия вещей, навязанного обычными людьми. Я, было, подумала, что подрастает еще одна ведьмочка, но потом одернула себя – еще бы, самая маленькая, воспринимает мир иначе. – Вова сделал то, чего делать нельзя было. Хорошо еще, что я запечатала комнату, словно чувствовала заранее. Боюсь, что если бы не это, мы бы сейчас та-а-ак бодро бежали. Он бы вырвался, и я ни на что бы не давала гарантий. Я теперь даже не знаю, что делать. Надо позвонить ребятам моим, попросить совета. Может, они приедут, помогут. Ликвидируют, что ли… Ох, ну какая же я идиотка… Нашла с кем вызывать потусторонщину.
– Блин, если у дома такой больной хозяин, то ничего удивительного в том, что в него боятся заходить, – бодро идя в сторону деревни заметил Макс, – лично я бы не хотел иметь такого родственника.
– При чем тут хозяин дома? – удивилась я, – я вызывала совершенно не его. Какое ему дело до твоего колледжа или Вовиного слуха? Тут кое-что покруче было. О демонах слышали?
– Точно, – воскликнул понемногу приходящий в себя Вова, – кстати, а что он тебе ответил?
– А, вы же не слышали его, – махнула я рукой, костеря себя за непонятливость – в отличие от Аньки у них в головах уже устоявшиеся стереотипы того, что имеет право на существование и что не имеет, – тогда дословно. На твой вопрос про колледж, Макс, он ответил 'я бы не ходил', а на твой, Вова, ответ был 'Если он попросит об этой услуге у меня'. Не советую, кстати.
– Почему? – засыпал меня вопросами парень, – он действительно может помочь? Ты бы согласилась?
– Откуда я знаю? – пожала я плечами, – у меня с ушами все в порядке, я не могу так сравнивать. А насчет 'не советую'… Обманет он. Обещаю. За услуги у них только одна плата – душа, а душу за слух, тем более, что у тебя и так не все глобально… Нет, мне просто этого не понять.
– А что там с моим колледжем? – спросил Макс, считая, видимо, предыдущую тему исчерпанной, – почему он бы не пошел?
– Потому что он в этот колледж не собирается, – фыркнула я, – потому он и не стал бы ходить. Он вообще никуда не собирается, у него три с половиной вечности впереди. Да и демон, пишущий лекцию за первой партой или лихорадочно вспоминающий пройденный материал у доски, а затем получающий пару… Нет, не могу представить, в воображении что-то заедает. А уж шумные студенческие попойки…
– Ясно, – упавшим голосом ответил Макс, но тут же воодушевился, – а я все равно пойду!
– В добрый путь, – хмыкнула я, – я в свой колледж уже поступила, все остальное мне до фонаря.
– Тебе не понять, Лой, – тихо сказал Вова, – я со слуховым аппаратом все расплывчато слышу, смазано как-то, а уж без него… Знаешь, я вам завидую. Стоит забыть поменять батарейку, и я все слышу лишь одной стороной, да и то с изъяном… А у вас всегда все на сто процентов. Мне предлагали операцию, но я не согласился.
– Почему? – удивилась я, – она ведь может реально помочь. Будешь нормально слышать, все будет хорошо, м?
– Во-первых, она стоит пол миллиона рублей, во-вторых, я не захотел стать каким-то роботом, – помотал головой юноша.
– Ну не хочешь становиться роботом – кто бы предлагал, при чем тут операция-то? – я изумленно посмотрела на него, не видя связи между улучшением слуха и механизацией организма, – как это вообще может быть взаимосвязано? Да, понимаю, слух робота способен уловить биение сердца кузнечика за пару километров, но вряд ли из тебя смогут сделать такое.
– Да ну тебя, – фыркнул неудавшийся робот, – просто в мозг вживляется микрочип, который и будет все это улавливать… Ну как-то так, я не очень понял. Ну а представь, что там сломается что-то? Да и вообще, эта фигня будет у меня в мозгах… Из-за нее там гнить все будет… Фу.
– Вот так они и завоевывают мир, – вздохнула я, – сначала микрочипы, потом команды на них, а потом… Эх, куда только мир катится?
Между тем мы очень далеко отошли от дома, пройдя всю соседнюю деревню, кусок асфальтовой дороги, сошли на грунтовую и оставили немного позади приотставших Женю с Аней. Зря.
– Лой, помоги, с Женькой что-то! – я услышала сзади истошный Анькин крик, мимоходом отметила, что от Жени после вызова не слышала ни слова и припустила назад, увидев шатающуюся бледную сестру, которую поддерживала маленькая Аня.
– Жень, ты чего? – я тряхнула сестру за плечи и взглянула в пустые глаза, чувствуя, как желудок приземляется на печень. Промотав в голове бесогонные экзорцизмы, я немного успокоилась, но все равно было тревожно – после одержимости личность серьезно меняется, а уж в подростковом возрасте, когда она только формируется… Да, дела, – что с тобой?
Сестра молчала. Мне стало совсем нехорошо. Мельком вспомнив, что последней дом покидала не она, значит в нее вселится никто не мог, я жестом отогнала Аньку к парням и шепотом спросила у сестры:
– Ты все еще любишь его?
Спросила я не просто так – вчера она рыдала над очередной несчастной любовью к одному рогатому и парнокопытному из параллельного класса, убеждая меня, что очень любит недостойного. По ее словам, недостойный имел ярко-голубые глаза, смуглую кожу, мужественные черты лица и шелковые волосы. Любая гламурная девочка влюбится, а Женя на гламуре свихнется скоро. Потому я и спросила – демоны любить никого не могут. Если не вспоминать извращения, разумеется.
– Я не из-за того, – вяло отреагировала сестра, покачиваясь. Взгляд ее вроде был устремлен на меня, но чувствовалось, что видит она что-то совсем уж запредельное даже для меня, – он тут ни при чем.
– Мне плевать, – разозлилась я, впиваясь ей в плечи, – ты любишь его?
– Да при чем тут он?! – взорвалась Женька, безуспешно пытаясь вырваться из моей звериной хватки. Я с удовлетворением заметила, что глаза ее приобретают осмысленность и возвращаются в этот мир. И правда, тут интереснее, чем там, – я же говорю – не из-за него со мной ступор.