Четырнадцать лет проработал на производстве - и вдруг предложение возглавить отдел обкома партии, отдел строительства. Сильно этому предложению не удивился, я постоянно занимался общественной работой. Но согласился без особого желания. Работа начальником комбината у меня получалась: коллектив постоянно выполнял план, в общем, работалось хорошо, была приличная зарплата. Сейчас в Верховном Совете я имею зарплату меньше, чем тогда, двадцать лет тому назад. И все-таки пошел. Захотелось попробовать сделать новый шаг. Кажется, я так до сих пор и не могу понять, куда он меня привел.
21 февраля 1989 года
Странно, но мне до сих пор не верится, что это случилось. Кандидатом по Московскому национально-территориальному округу зарегистрирован Б. Н. Ель
43
цин. То, чего так не желали, чему с таким отчаянием сопротивлялись аппаратные верхи, произошло.
Вместе со мной в избирательный бюллетень будет включен Ю. Браков, генеральный директор ЗИЛа.
Но по порядку... На окружном собрании меня должны были прокатить. В зале тысяча человек, из них двести - представляют десять кандидатов и восемьсот - тщательно отобранных, проинструктированных послушных выборщиков.
Всем было известно, чем кончится окружное собрание: аппарат наметил двух кандидатов - Ю. Бра-кова и космонавта Г. Гречко. У меня была единственная надежда на то, что все-таки удастся переломить зал и зарегистрировать всех, тогда появлялся реальный шанс. Перед началом собрания все десять претендентов по моей инициативе подписали письмо к участникам собрания с просьбой внести в бюллетени всех кандидатов в депутаты. Надо сказать, все подписывали это обращение с большим удовольствием, никому не хотелось участвовать в спектакле с уже готовым, расписанным финалом. Но по настроению зала я почувствовал, в этот раз этот номер не пройдет, в голове у каждого заученно сидело две фамилии - Гречко, Браков, опыт прошлых собраний был учтен, неуклюжие бюрократы тоже умеют извлекать уроки из ошибок.
После выступления каждого из кандидатов со своей программой по регламенту следовали ответы на письменные вопросы - пять минут, и на вопросы с мест - семь минут. Мне передали больше ста письменных вопросов.
Я уже знал, что в зале сидят люди с заготовленными провокационными вопросами и только и ждут отмашки организаторов шоу, чтобы "делать дело". И тогда я придумал неожиданный ход. Из всех вопросов, поступивших ко мне, я выбрал самые несправедливые, неприятные, обидные. Обычно все отбирают для своих ответов выигрышные, я же решил сделать наоборот.
Начал отвечать на записки: "Почему вы предали Московскую партийную организацию, струсили, испугались трудностей?"; "На каком основании ваша дочь переехала в новую квартиру?" - и все в таком духе, разве что не было вопросов про приводы в милицию и про порочащие связи... Но этими ответами я совершенно расстроил планы руководителей мероприятия. Почти все негативные вопросы, которые они планирова
44
ли задать с мест, уже прозвучали, и на вопросы устные я отвечал легко и спокойно. Зал потихонечку начал оттаивать, появились какие-то надежды на незапланированный исход.
Но был у нас припасен еще один сюрприз. Перед началом собрания ко мне подошел космонавт Георгий Гречко и сказал, что хочет снять свою кандидатуру, поскольку считает, что будет правильным, если меня выдвинут кандидатом в депутаты, и вообще сражаться со мной он не хочет. Я говорю: нет, подумайте... Он ответил: я твердо решил. Тогда я попросил его взять самоотвод перед самым началом голосования.
Гречко все прекрасно изобразил. Вообще я понял: в нем прекрасный актер умер. Во время всего собрания он переживал, нервничал, всем своим видом показывая, как его волнует реакция выборщиков, ответы, вопросы, борьба за регламент и т. д. И вот наконец перед самым голосованием каждому дается минута - так сказать, последнее слово. Дошла очередь до Гречко. И тут он спокойно подходит к трибуне и произносит: "Прошу снять мою кандидатуру".
Это был, конечно, мощнейший удар по организаторам. У всех, кого проинструктировали голосовать за Бракова и Гречко, появился свободный выбор, теперь можно было отдать свой голос за меня почти с чистой совестью - если будет тайное голосование, а его удалось пробить.
Так и произошло: я набрал больше половины голосов. Все кандидаты меня тепло поздравили. Между всеми нами было дружеское, товарищеское взаимопонимание, и это тоже во многом повлияло на итоги выборов.
Вообще, каждый раз планы моих противников рушатся, потому что они почему-то считают, что кругом одни завистливые и подлые люди... Если бы на собрании им удалось набрать только таких, тогда я бы, конечно, проиграл. Но они не смогли по всей Москве найти даже восьмисот подобных людей. Несчастные...
Начинался новый этап предвыборной кампании. Из-за того, что мои шансы на победу с прохождением очередного барьера увеличивались, стократно росло сопротивление тех, для кого мое избрание явилось бы настоящей катастрофой, крушением веры в незыблемость установленных порядков. То, что эти порядки давно прогнили, их не волновало. Главное было: не пустить Ельцина.
Но, кажется, уже было поздно...
"Какие ошибки Вы допустили, работая первым секретарем обкома?"
"Была ли критика в Ваш адрес и как Вы к ней относились во время работы первым секретарем обкома партии?"
"Ваши лучшие годы во время работы первым секретарем обкома приходятся на застойные годы. Как Вы к этому относитесь?"
(Из записок москвичей во время встреч, митингов, собраний)
Почти семь лет я проработал завотделом, а затем меня выбрали секретарем обкома. Примерно через год направили на месячные курсы в Москву в Академию общественных наук при ЦК КПСС. В этот период состоялся Пленум ЦК, на котором первого секретаря Свердловского обкома партии Рябова избрали секретарем ЦК. На следующий день во время лекции к микрофону подходит руководитель курсов Королев и объявляет: Ельцина приглашают к одиннадцати часам в ЦК. А народ все опытный, сразу вокруг меня стал кучко-ваться, спрашивать, что и как? Я знать ничего не знаю, по какому вопросу меня приглашают. Хотя, конечно, где-то в душе чувствовал, какой может произойти разговор, но старался не думать об этом всерьез. В общем, поехал в ЦК.
Сказали: зайти сначала к Капитонову, секретарю ЦК, занимающемуся организационными вопросами. Он со мной поговорил: как учеба, как то, как это, как обстановка, как взаимоотношения в бюро обкома партии... Отвечаю, что все нормально. Больше он мне ничего не сказал и не объяснил, для чего пригласил. Пойдемте, говорит, дальше, к Кириленко. Опять разговор, общий, и тоже кончается ничем. Дальше Суслов. На этот раз разговор похитрее: чувствуете ли в себе силы, хорошо ли знаете партийную организацию области и т. д., но тоже без финала. Странная, думаю, система: что же будет дальше? А мне говорят: вас приглашает Брежнев. Надо ехать в Кремль. Сопровождали меня два секретаря ЦК - Капитонов и Рябов. Мы зашли в приемную, помощник тут же сказал: заходите, вас ждут. Я впереди, они за мной. Брежнев сидел в торце стола для заседаний. Я подошел, он встал, поздоровался. Потом, обращаясь к моим провожатым, Брежнев говорит: "Так это он решил в Свердловской области власть взять?" Капитонов ему объясняет: да нет, он еще ни о чем не знает. "Как не знает, раз уже решил власть взять?" Вот так, вроде и всерьез, вроде и в шутку, начался разговор. Брежнев сказал, что заседало Политбюро и рекомендовало меня на должность первого секретаря Свердловского обкома партии.
В тот момент вторым секретарем обкома в Свердловске был Коровин, то есть нарушалась привычная схема перестановки. Получалось, что рядовой секретарь выдвигается сразу на должность первого, а второй остается на своем месте. Хотя, объективно говоря, Коровин, конечно, для первого секретаря со своим характером не годился. Это понимали все.
"Ну как?" - спросил Брежнев. Все это было неожиданно для меня, область очень крупная, большая партийная организация... Я сказал: если доверят, буду работать в полную силу, как смогу. Поднялись, он вдруг говорит: "Только пока вы не член ЦК, поскольку уже прошел съезд, выборы закончились". Я, естественно, и вопроса такого не мог задать, но он почему-то проговорил это так, словно оправдывался. Потом смотрит, а у меня нет депутатского значка Верховного Совета, и говорит: "Вы не депутат?" Я говорю: "Депутат". Он оглядывается на секретарей с удивлением: "Как депутат?" Я совершенно серьезно говорю: "Областного Совета". Это, надо сказать, вызвало большое оживление, поскольку депутат областного Совета на таком уровне за депутата не считался. Ну, в общем, на том и расстались. Давайте, говорит, с пленумом не тяните.