В такой спешке, впервые не попрощавшись с нами, он уехал, как потом оказалось, в холодные и губительные объятия ожидавшей его смерти, будто она его в истомлённом нетерпении украдкой поджидала и гнала из дома. Озабоченные его исчезновением, мы с женой немного посудачили, высказывая различные предположения и, не найдя никаких оснований для тревоги, разошлись по комнатам и беззаботно улеглись на послеобеденный отдых. Но как я ни пытался хоть немного вздремнуть, почему-то не удалось, и стал раздумывать о предстоящей через четыре дня совместной рыбалке с сыном, о которой мы уже заранее договорились.
Но эту самую страшную весть в нашей жизни, о его смерти, принесла в наш дом приехавшая к нам на такси его жена Ольга, как только ей позвонили с дачи и сообщили о случившейся там трагедии. Калитка в дом почему-то в этот момент оказалась не закрытой на защёлку, будто кто-то всеведущий открыл её заранее для гонца с худой вестью, а может я, выбегая вслед за уехавшим сыном, забыл её захлопнуть. И когда она неожиданно впопыхах вбежала в дом и с надрывом, дрожащим голосом, громко выдохнула: «Коля умер на даче» – и растерянно замолчала, будто ожидала громового раската, я в его смерть поверил сразу и безоговорочно. Будто она давно, притаившись, жила во мне и настороженно выжидала этого мига, чтобы я безропотно поверил в только что случившийся смертный исход. Испуганно вскочив с постели, я обречённо зарыдал во весь голос, а потом и завыл, как тяжело раненный зверь, загнанный истязателями в тесный угол для нанесения ему последнего смертельного удара.
Пока ехали втроём на такси до дачи, нашему отчаянию и охватившему нас неутешному горю не было предела. Казалось, оно нас раздавит своей неодолимой тяжестью, и живыми мы не доедем. Так оно сразу нас надломило и сокрушило, что казалось, всё это происходит в самом дурном сне и не с нами, а с посторонним, который и пытается нам обо всём здесь случившемся бестолково рассказать, но никак не может. Мы решительно ничего не можем понять, от чего же так скоропостижно умер в своём гараже наш сын, физически сильный и здоровый человек, каким его знали всю его короткую жизнь.
Мёртвый сынок лежал вдоль открытых гаражных ворот, раскинув руки в обе стороны, с открытой сварочной маской на голове, со сварочным держателем в руке и широко открытым ртом. Сразу же подумалось, что ктото специально придал ему такое нарочито-правильное положение, как бы мстительно и зло, намекая мне, что сам, мол, начинал свою жизнь электросварщиком – и твой любимый сынок им закончил свою жизнь. Я-то ещё хорошо помнил из своего прошлого, когда работал электросварщиком, что смертельно убитые током в таком идеально картинном положении никогда не лежат. Для этого нужно было кому-то специально позаботиться, и позаботились. С замиранием сердца обнял его, приложил руку к его уже остановившемуся сердцу и взглянул на область груди, которая покрылась трупными пятнами.
Тот навсегда печально-памятный и мрачный для нас понедельник 16 июля 2007 года был жарким и душным. Что-то неожиданно больно и резко кольнуло меня в сердце, стало трудно дышать, и я резко встал, начал быстрыми шагами ходить по тропинке, чтобы продышаться. Неожиданно ко мне подскочил незнакомый человек маленького роста и вкрадчивым голосом начал нашёптывать: «Какой у нас непутёвый руководитель МВД, да и сам президент, видать, не лучше, раз такое допускают, что прошло уже более шести часов как вызвали милицию, а её всё нет и нет». И также неожиданно умолк, видимо, ожидая моего возмущения и, не дождавшись, незаметно скрылся. Мелькнула ленивая мыслишка – не провокатор ли? В такую тяжкую для меня минуту нашёптывать об этом. И как ни велико было свалившееся на нас горе, но в моей отяжелевшей и помутневшей голове начали невольно появляться неожиданные сомнения в случайной гибели сына, которые с каждым последующим днём стали крепнуть во мне, пока я окончательно не убедился, что мой сын был убит профессиональными убийцами.