В тот же год, когда я приехала в Одессу, мне показалось, что я попала в другую страну, а не в город, находящийся на том же самом черном море, что и Крым. Жители улыбались, без страха разговаривали с прохожими на улице. Девчонки прыгали в машину к незнакомцам, не опасаясь, что их выкинут за городом через час. Меня считали деревенщиной и смеялись над моими страхами, не в силах поверить в бандитов и прочую ерунду, которой нет места в современном цивилизованном мире.
Привыкшая к беззаконию на свободе, я, конечно, не рассчитывала, что с арестантами будут обращаться, соблюдая законы и учитывая их права. Не так уж меня удивили бесчеловечность и равнодушие людей. Когда меня втолкнули в камеру предварительного заключения, я даже не сомневалась, что будет плохо.
Условия содержания в Симферопольском райотделе были голые оштукатуренные стены. Меблировку данного помещения составляли вмурованные в стену деревянные скамьи, шириной сантиметров сорок, может, даже у же, роль спинки у которых выполняла стена. Всё! Там даже не горела лампочка и стояла кромешная тьма! Это был просто бетонный колодец, а на улице стоял январь. Температура воздуха в тот год опустилась до минус десяти. Не могу сказать точно, какая температура была в этом помещении, но думаю что-то около плюс десяти. Пальцы были постоянно замерзшие, холод добирался до костей, и меня все время трясло мелкой дрожью. Так как из дома я вышла весьма легко одетой (на мне было тонкое шерстяное пальто, под ним джинсы и тонкий свитер), то согреться не представлялось никакой возможности.
Холод был неописуемый, хоть я и пыталась размяться. Но когда ты сидишь в темноте в колодце, никакие приседания не спасут. Я вставала и прыгала на месте, но как только опускалась на скамейку, вновь ощущала дрожь. Из носа текло, ощущение было, будто я вот-вот свалюсь с температурой. От непрерывного холода ломило всё тело. Я снимала ботинки и руками старалась согреть ноги. На время это помогало.
Тьма была страшна, но человек, наверное, не может страдать от всего и сразу. Его организм выбирает, что для него важнее в данный момент, поэтому я могла думать только о том, чтобы согреться. Ни о чем еще в своей жизни я так не мечтала, как о теплых носках и пуховике. Холод на поверку оказался самой страшной пыткой.
Никакой еды и воды. Возможно, если бы я попросила стакан воды, мне бы его милостиво предоставили, но вряд ли холодная вода благоприятно бы на меня подействовала. Так как в районное отделение попадали люди краткосрочно, то, естественно, ни о какой еде и речи быть не могло. Голодные милиционеры давились бутербродами, а проблемы с питанием задержанных их волновали меньше всего.
Я провела три самых страшных дня в своей жизни. В ужасном холоде, голоде и кромешной тьме. В туалет выводили два раза в сутки, утром и вечером. Как собаку на прогулку выводит заботливый хозяин. Возможно, если бы я просилась, меня выводили бы чаще, но я стеснялась. Просто не могла себе представить, как буду тарабанить в железную дверь и орать: «Эй, начальник! Мне отлить надо», как делали мои соседи-мужчины. Вокруг были одни мужчины, и говорить им о своих физиологических проблемах, я не могла. Поэтому терпела до самого вечера. Спасало отсутствие жидкости и то, что большую часть времени я сидела.
Во время моего пребывания в райотделе меня несколько сострадания. Мои руки тряслись от холода, и согреться я не могла даже в ее теплом и уютном кабинете, а она попивала чаек с печенюшкой и просто выполняла свою работу. По всему было видно, что работа эта ей осточертела, и она хочет избавиться от меня как можно скорей. Почему простые люди не проявляют человечности? Они могут без устали говорить о гуманности и справедливости, охранять бездомных собак и плакать при просмотре передачи «Жди меня». Но те же самые люди бывают удивительно равнодушны и слепы, когда требуется проявить сострадание в рядовой ситуации у них под носом. Я верю, что люди получают то, что отдали. Думаю девушка не исключение.
Когда у нас в отделении милиции говоришь о звонке, который тебе положен, в ответ неизменно раздается смех, словно защитники правопорядка услышали самую веселую шутку. Причем шутка им не приедается никогда, хотя слышат они ее по сто раз на дню, но все равно весело! Смех еще никогда никому не вредил и делал коллектив сплоченным. Поэтому сообщить родным о моем несчастье я не могла и томилась там, в голоде, холоде и одиночестве.