— Откуда у тебя такая форма?
— Мы же на швейной зоне, — рассмеялась Катюха, — заплатишь, и девочки тебе сошьют все, что хочешь.
— А разрешают в таком ходить?
— Вообще нет, но кому какое дело?
— Никто не трогает тебя?
— Никто. Все нормально здесь. Тут наши крымские вместе держатся, так что не переживай за это. Домой только хочу. Хотя и дома у меня уже нет.
— Почему?
— Мать опять письмо прислала. Говорит, что я опозорила всю семью, что они теперь не могут в глаза людям смотреть, им приходится переезжать. Письмо длинное, на несколько страниц и в каждой строчке обвинения. Говорит, что не хочет меня видеть больше никогда, и чтобы я не смела возвращаться. А еще сказала, что сожалеет, что мне так мало дали, что теперь они ждут меня и боятся. И куда мне идти?
Она плакала, а я не могла ее пожалеть, обнять, потому что между нами был забор. Она заслуживала счастья, семьи, любви. Но что ждало ее после освобождения? Какие мытарства?
— Ты знаешь, я ведь попросила прощения у моей терпилы, — встрепенулась Катюшка.
— Правда? И как?
— Хорошо. Она потом поднялась и попросила суд не давать мне много. Сказала, что прощает меня. А мне после ее слов еще более стыдно стало…
— А как она вообще?
— Нормально. Ничего не видно. Насколько я поняла, у нее никаких повреждений сильных не было.
— Всем участникам, по-моему, просто очень повезло.
— Да, а ведь все могло обернуться трагично.
Климат в Днепродзержинске был холодней, чем я привыкла. В середине августа начались сильные дожди. Температура упала чуть ли не до десяти градусов, дождь лил несколько дней подряд. Однажды ночью мы проснулись от того, что вода лилась нам на головы из открытого окна, мы передвинули кровати, а потом все утро мыли окна и полы, чтобы ни один водяной потек не нарушил картину идеальности в нашем лагере. Стало очень холодно, но из вещей у нас были только тонкая юбка и рубашка. Ночами все сильно мерзли, но одеял не было.
— Теплую одежду выдадут только в октябре, — сказала Юля.
— Как в октябре? А до октября что, замерзнуть?
— Здесь все по расписанию, а не по погоде. Выдача теплых вещей осуществляется пятнадцатого октября и ни днем раньше никто вам теплого ничего не даст. Одеял тоже.
Мы ложились спать, надев на себя всю одежду, потом просыпались в мятой форме и получали выговор. Три выговора и карцер обеспечен. Я с ужасом думала, что же здесь будет в сентябре и октябре. Хотя к тому времени меня, скорее всего, переведут в лагерь.
У нас забирали раз в неделю стирать постельное белье и приносили его чистым, накрахмаленным, отглаженным. Также раз в неделю мы ходили в баню. Раз в месяц наш этаж посещал парикмахер, и все желающие могли у нее постричься. Наверное, в лагере можно было получить весь спектр парикмахерских услуг: покраску, завивку. Но здесь на касачке нас только подстригали.
Спустя пару недель я получила посылку от мамы. В ней было много вкусных вещей, и мы с Юлей и еще одной моей новой подругой Светой закатили пир. Пили кофе с конфетами, ели бутерброды, курили хорошие сигареты. Посылочка была небольшая, но так как кормили здесь весьма неплохо, вкусности были как раз к месту. У Юли в комнатке было уютно, мы сплетничали и делились секретами. Здесь можно было запросто забыть, где мы находимся. Света была из Львова и с любовью рассказывала о своем городе. Расписывала какой он красивый и приглашала в гости. Они с мужем переживали трудные времена, хотя и любили друг друга без памяти. Как-то раз они оба выпили и поссорились. Света решила резать себе вены, схватила нож, а ее муж хотел ей помешать. Неудачное стечение обстоятельств и оба упали. В результате, у него в боку нож, а у Светы шесть лет. Муж остался жив хоть и провел в больнице пару месяцев. Светку было очень жалко, потому что она была хорошая. Девушка очень переживала за мужа, которого безумно любила, говорила только о нем, мечтала о встрече. Правосудие обычно не разбирает хороший человек или нет. Так как муж попал в больницу, он ничего не мог говорить какое-то время, а Свету уже закрыли. Оттуда так просто назад дороги нет. Он потом долго ходил и обивал пороги, но был бессилен. Пока лежал в больнице, свекровь Светы, ненавидящая ее, привлекла все свои связи, чтобы избавиться от невестки. И вот результат — шесть лет за несчастный случай. Муж писал ей письма и обещал ждать. Вся эта история была очень трогательной и опять же, как из романа о средневековье.
Юля, напротив, ненавидела своего мужа, который много лет избивал ее и дочь. В конце концов, ее сосед предложил ей решить проблему. И решил: мужа не стало, но они оба отправились в тюрьму на десять лет. До этого Юля была частым гостем всех милицейских участков в городе, просила помочь разобраться с мужем, но ей давали неизменный ответ, что пока он не убил кого-то, они бессильны. Если бы проблему решил закон, а не сосед, было бы спасено столько жизней. Почему женщину сажают в тюрьму за банку варенья, а мужчину, избивающего жену и ребенка, гладят по головке? Получалось, что у бандитов можно было добиться справедливости быстрей, чем в милиции. Я не понимаю этого, не понимаю милицию, судей, всю эту систему. Юля уже сто раз пожалела о том, что заговорила тогда с соседом. Наверняка и сосед тоже, что заговорил с Юлей. Она говорила, что тогда просто недоумевала, почему ей дали срок.