— Ведь это не я его убила. Я даже не знала когда и где это произошло. Да и не была я уверена, что он не шутит.
А наказание понесли оба, потому что закон не разбирает, убил ты или просто покушался — расценивается одинаково. А у них еще и преступный сговор был, так что сидеть им по десять лет, без права на условно-досрочное освобождение. Может, если бы в школе Юле рассказали, что просьба кого-то убить — расценивается законом, как убийство, Юля не пошла бы жаловаться соседу?
— Так долго я уже здесь сижу, что и не помню другой жизни. И мужа того уже не помню. Стерлось его лицо. Дочка выросла без меня. Ей уже двадцать, прислала недавно фотографии, как она в Турции отдыхала. И не жалею я ни капли, что нет в ее жизни того изверга. Пусть без меня, зато смогла она расти спокойной и здоровой, а не ходить в школу с выбитыми зубами. Так над ней тогда дети смеялись…
— А ты, Ира, что скажешь? Жалеешь?
— Жалею? У меня на глазах трое амбалов пытались убить брата. Я не могла поступить иначе. Просто не могла. Меня воспитывали много лет так, что мы должны защищать друг друга, если надо жизнь отдать. Вернись я туда в прошлое, смогла бы поступить по-другому? Нет. Неизвестно, был бы он жив, если бы я тогда поступила иначе. Восемнадцать лет я жила с одними принципами, неужели здесь за пять я изменюсь?
Да и Крым наш сейчас местечко не из приятных. Когда менты приехали, я обрадовалась, думала, что бандики нас сейчас убьют на месте.
— А это другие бандики оказались, — усмехалась Юля.
— Да кто их разберет? Они же все «скованны одной цепью, связаны одной целью». И прокурор с адвокатом, и менты с бандитами. Все это до боли грустно и несправедливо. Сможем ли мы когда-то стать на ноги? Увидеть, как справедливость торжествует?
— Мы во Львове наслышаны о Крыме, о разборках и прочем. Неужели все это правда? — спрашивала Света.
— Ага.
— Стреляют? Убивают? Вымогают?
— Постоянно. И заметь не сидят, как мы, а разъезжают на крутых тачках и деньгами сорят. И если откровенно, то у них ты быстрей правды добьешься, чем у ментов. У них свои методы, но если уж надо кого-то наказать, то они помогут.
— Мне вот помогли уже, — встрепенулась Юля.
— Тебе просто не повезло. Говорят, что за них уже принялись.
— Это точно. Я тоже слышала такое.
— Все меняется. Посмотрим, что через десять-пятнадцать лет будет.
— Да. Меня вот посадили еще при союзе, — улыбнулась Юля. — Как теперь там жить, в новом государстве?
— Времена меняются, — соглашались все.
Глава 6
Я провела на касачке около двух месяцев. Моя жизнь здесь была размеренной и спокойной. Ее даже можно было бы назвать скучной, если бы не Тома, которая преследовала меня все то время, что я находилась с ней под одной крышей.
Она сидела за убийство с особой жестокостью, и что-то в ней было такое, что пугало окружающих. Ее боялись за статью, за злой взгляд, за надменность и самоуверенность. А еще за то, что она была высокой и сильной. Юля говорила, что такая в лагере не пропадет. Что изголодавшиеся бабы ее с руками и ногами оторвут. Будут ублажать и дарить подарки, лишь бы исполняла роль мужчины. Поначалу сама Тома, казалось, и не была «коблом» (так назывались подобные женщины), но смекнув, какие выгоды она получит из этого привилегированного положения, стала все больше проявлять себя в подобной роли. Она домогалась меня какое-то время. Не то чтобы открыто и откровенно, но делала мне авансы, брала под руку, обнимала за талию и склонялась ко мне слишком близко. Я старалась не подавать вида, что замечаю, но с каждым днем это было все сложней. Я уже мечтала выйти в лагерь или чтобы ее поскорей забрали, но апелляции, вопреки законодательству, рассматривались в какие-то невероятно растянутые сроки. Некоторые женщины находились здесь по полгода. Я себе просто не представляла, как смогу выдержать эти полгода с Томой. Кровати наши были рядом, и как только мы ложились спать ночью, она смотрела мне в глаза и рассказывала странные вещи. Так я узнала о том, что с ней случилось и за что ей дали двенадцать лет. Мало того, что она убила какого-то мужика, но делала это долго и жестоко. Все бы ничего, но она, похоже, вновь и вновь смаковала эти детали, рассказывая мне. Она говорила, что тот человек заслуживал всего этого, что он был негодяем и делал страшные вещи. Какие именно, она не рассказывала, но я не настаивала, мне хватало рассказов о ней самой. Этого человека и топили, и душили, и прыгали на его груди, чтобы переломать ребра и еще бог знает что.