Позже до меня стало постепенно доходить, что в этот удивительный момент я интуитивно понял главную идею Фрейда и всего психоанализа (хотя отнюдь не Фрейд первый это открыл…). А именно: что главным и определяющим в человеке является не то, что он в себе сознаёт – а то, что он в себе ещё совершенно не сознаёт; не то, что он УЖЕ, в наличии, о себе знает – а то, что он ЕЩЁ совершенно о себе не знает; не то, что находится в узких рамках его обыденного «я» – а то, что выходит бесконечно далеко за рамки этого «я», каким бы обширным, значимым и самодостаточным оно самому себе ни казалось.
В этот момент, у открытого окна читального зала, мне вдруг открылась и – дохнула на меня – неведомая мне дотоле бездна. И эта бездна была во мне самом. И этой бездной был я сам…
Конечно, Фрейд здесь был более поводом, чем причиной. Но я тогда приписал пережитое мною чудо исключительно гению Зигмунда Фрейда и силе истинности его доктрины. И в тот же час я стал пламенным и ревностным фрейдистом. И каким восторженным!.. Лозунг психоанализа: «ОСОЗНАНИЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО» стал и моим главным лозунгом…
Но очень скоро и концепции психоанализа стали для меня недостаточными. Я стал с головою зарываться в философию и классическую художественную литературу, через которые я тоже хотел понять человеческую душу и самого себя…
Очень много мне тогда дало знакомство с философией экзистенциализма…
(31) 20.7.85.
ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ
1973 год вообще был для меня чрезвычайно пёстрым, сложным, бурным, противоречивым, и – переломным. Сначала я стал пристёгивать к своему марксизму современную социологию, психоанализ, кибернетику, потом – что-то из экзистенциализма, из философии жизни, ещё всякую всячину. Но с каждым днём всё более и более в моей голове обнаруживалась идейная каша, которую мне всё труднее было переварить и синтезировать в нечто целостное. А уж Кафка и Достоевский совсем не хотели пристёгиваться. А при переваривании выделяли тонкий, острый яд. Яд сильнейшей душевной боли. И эта боль уже совершенно не влезала ни в какие философские доктрины. Разве что – в экзистенциализм, но и его мне уже было слишком мало, чтобы понять мир, человека и самого себя…
Очень мне тогда пришлись по душе Карлейль и Ницше. Но они только добавили мне боли и чувства неудовлетворённости…
(32) 20.7.85.
БИБЛИЯ
Библию я открыл в первый раз где-то в конце лета – начале осени 1973 года (в справочной библиотеке Отдела рукописей она была, дореволюционное издание). Взялся читать Евангелие от Матфея. И хотя уже, казалось бы, был в немалой степени научен горьким опытом ни к чему не относиться предвзято – и то над некоторыми местами я тогда просто смеялся. «Ну, и дураки же, всё-таки, были люди! 2000 лет назад – что с них взять!..» О, как я ещё был наказан!..
Примерно в то же время (или, скорее, чуть пораньше…) впервые услышал на магнитофонной ленте только что прогремевшую на весь мир рок-оперу «Иисус Христос – суперзвезда». Сначала – совершенно ничего не понял (тем более, не зная языка). Потом один знакомый парень, совершенно индифферентный в области религии, чуть-чуть что-то мне разъяснил, просто по сюжету. Я почувствовал своё дремучее невежество в этом вопросе. Я без конца прокручивал эту совершенно случайно попавшую ко мне ленту, слушал удары бича, падающего на плечи Христа, звон сребреников Иуды (как мне интерпретировал мой знакомый) – и под эту музыку готовил доклад против экзистенциализма для своего философско-литературного кружка. И чувствовал, что всё больше и больше впадаю в «пограничную ситуацию» – и всё более и более открываю в себе экзистенцию…
И кризис всё усиливался…
Именно в 1973 году я стал писать стихи, написал свой первый фантастический рассказ, стал вновь вести свой давно прерванный дневник…
(33) 20.7.85.
БОГ
Хорошо помню, как в один прекрасный день (точнее: в одну прекрасную ночь) я ушёл в своих экзистенциальных философствованиях так далеко – как никогда раньше. И рассуждал так. «Есть я (человек) – и есть мир. У меня (человека) есть душа. (То, что она у меня есть – в этом я уже не мог сомневаться, так как она у меня болела, и ныла, и стенала уже день и ночь, не переставая, и с каждым днём всё больше и больше…). А раз есть душа у меня (человека) – то, наверное, она должна быть и у мира? Ибо не может же быть, чтобы обладающий душой человек жил в бездушной Вселенной! И красота и простота этой построенной (или увиденной?...) мною пропорции тоже не должна нарушаться, думал я, ведь, вроде, всё математически правильно и просто. Да, выходит, что, наверное, действительно должна быть душа мира. Но что же это такое – Душа Мира? Что же это – БОГ??!! …»