ВОХР
С весны 1976 года стал работать во вневедомственной охране (ВОХР), вахтёром. Сторожил некоторые вузы в самом центре города, потом – уже постоянно сторожил Гипротеатр (на Думской улице, напротив Перинной линии Гостиного двора). В основном – по ночам. Возможности побыть совершенно одному, в полной тишине, и достаточно долго – хватало с избытком. Мог сколько угодно разбираться в своей душе, читать, писать, созерцать репродукции Николая Рериха на одном из кульманов и даже играть на рояле «Красный Октябрь». Читал много, но больше ходил по огромному, пустому зданию – и думал. Если так можно назвать те мучительнейшие самокопания, которым я тогда всецело предался. И чем больше копался – тем всё сильнее звучали во мне одни и те же слова: «Нельзя служить двум господам»… Боже мой, но как быть?!. «Господу Богу твоему поклоняйся, и Ему одному служи»…
(50) 3.8.85.
ТУПИК
В середине лета 1976 года я уволился с работы в ВОХРе. И отправился в путешествие по ещё действующим ныне монастырям. Было предположение – и была надежда – что именно там мне удастся найти своё истинное место. Но то, что я там воочию увидел, повергло меня в глубочайшее разочарование. Совершенно потерялась надежда найти там свой истинный дом и своих братьев по духу. Даже о временном там прибежище не могло быть и речи…
Казалось, что остаётся только один путь: уйти в глухие леса и стать отшельником-одиночкой. Я знал, что это не может и не должно быть навсегда. Я знал, что рано или поздно я должен буду вернуться в мир, к людям. Но только тогда, когда я буду к этому готов, когда мне будет, что им сказать. А я тогда совершенно не чувствовал себя к этому готовым. Напротив, чрезвычайно остро чувствовал свою незрелость для жизни, для мира, для человеческого общения, для настоящего, большого, человеческого дела. Казалось, что нужны ещё годы и годы для духовного созревания, для чисто внутренней, строго уединённой, глубокой духовной работы. А там – будет видно…
Снова отправился в леса, искать место для своей кельи. И очень скоро понял, что нет мне там ни места, ни пути. Лес не принимал меня. Природа не принимала меня. Не принимала – и всё. Я ей был чужой, и она мне была чужая. Мы были совершенно чужими друг другу, и наши пути совершенно не совпадали. Раньше это бывало по-разному, но сейчас это было так. Лес выталкивал меня из себя. И я сам стремился вырваться из него как можно скорее. Но куда?! В городе мне так же уже не было никакого места. Он мне был уже совершенно, непереносимо чужой – и я, каким я тогда стал, был для него бесконечно, бесконечно чужим, инородным, ненужным и никчёмным.
Но выбирать тогда не приходилось. И я снова вернулся в город, в опостылевший дом, пропахший перегаром, табачным дымом, несвежим мясом и заплесневелым хлебом, к непрерывным скандалам, попрёкам, воплям, матерной брани (к которой прибавились и многоэтажные богохульства), к бесконечно чужим, чуждым, враждебным людям, именующимся моими родителями. К полной безысходности. К полному тупику.
Начинался самый тяжёлый, самый страшный кризис из всех, что мне довелось пережить до тех пор…
2-я тетрадь
(1) 5.8.85.
КРЕЩЕНИЕ
7 августа 1976 года мне довелось пережить нечто такое – что я, наверное, всю свою жизнь буду пытаться описать и объяснить. И, прежде всего – понять. Это произошло у Инженерного замка, у памятника Петру, на маленькой скамейке у Кленовой аллеи… В тот день я сделал выбор. Я выбрал самого себя. Хотя в то же самое время это было не выбором – а Судьбою. И это стало моим «духовным крещением»… Просто, ко мне прилетела Птица Свободы, которая прилетает только один раз. Прилетела буквально, физически. И я в неё поверил…