Уже в 1-ом или во 2-ом классе школы я стал мечтать о жене. О своей будущей жене. Какой она была в моих мечтах?.. Главное – она была совершенно непохожа на мою мать. Она меня понимала, потому что думала, чувствовала, испытывала и переживала то же, что и я. Она была моим другом, союзницей и единомышленницей во всём. Как бы мы жили с ней?.. Главное – совершенно не так, как мои родители и все взрослые. Мы бы жили в уютной хижине, в диком, девственном лесу, где занимались бы охотой, рыбной ловлей и собирательством даров природы. Подальше – от шумного, вонючего города, и от всех тех, кто не любит и не понимает своих детей…
Потом я стал мечтать о дочке – причём уже о взрослой красавице-дочери, безмерно любящей своего отца и так же безмерно мною любимой. Затем я стал мечтать, что у нас с женой будет ровно 12 человек детей, всех возрастов, поровну сыновей и дочек (по возрасту – строго через одного). Мы бы жили на каком-нибудь необитаемом острове, поросшем лесом. Дом наш стоял бы в самом центре острова, на вершине холма. Вокруг него – сад и огород. И всё было бы надёжно ограждено высоким, крепким и острым частоколом – на случай нападения неприятеля. Я бы учил своих детей метать копьё, стрелять из лука и ходить на охоту. Одевались бы мы по-индейски…
Но однажды мне вдруг чрезвычайно чётко и ярко, остро и ясно представилась такая картина: серый, унылый, сырой и гнилой лес; низкий, серый, покосившийся домишко; грязная кухня, забитая старой посудой и всяким старым хламом; неуклюжее корыто с грязным бельём; вся растрёпанная, грязная, озлобленная, устало ругающаяся жена; какие-то грязные, гнусаво хныкающие, чужие дети; и я сам – какой-то серый-серый, уныло и беспросветно серый… И мне стало страшно…
А мысль рвалась и билась, и искала выхода…
Читать я научился ещё до школы. С 3-го класса стал читать запоем, всё подряд. Огромнейшее впечатление произвели «Спартак» Джованьоли и «Овод» Войнич. Долгое время любимым героем и идеалом для подражания был Н.Н. Миклухо-Маклай. Но особенно я любил читать про первобытных людей. Также и игры мои всё больше спускались по вертикали времени от войн и революций века 20-го – в верхний палеолит, в древнекаменный век…
(10) 5.7.85.
МОЙ НАРОД
Постепенно я создал себе народ. Его история начиналась ещё во времена мамонтов, а ареной его странствий стала большая часть планеты (даже – почти вся…). Я нарёк ему имя, дал ему обычаи и законы, своих вождей и героев, а главное – непобедимую жажду жизни и свободы. Через какие только злоключения я его ни провёл! Геологические катаклизмы, холод и жара, голод и болезни, нападения врагов, горы и пустыни, лесные чащи, бурные реки, моря, океаны… Множество раз с помощью враждебных иноплеменников и прочих напастей я истреблял его почти полностью, а потом снова размножал – в ещё большей силе и славе! В довершение всего он сделался у меня настолько ненавистным всем окружающим его торгашеским и рабовладельческим народам из-за своего неистребимого родового коммунизма (который я у них постоянно совершенствовал), и всего образа жизни, и даже самого внешнего вида – что они (специально заключив союз и объединившись для этой цели!) поклялись страшной клятвой стереть его с лица земли и уничтожить самую память о нём, дабы вовеки веков не было от него никому никакого соблазна. Это была последняя, самая страшная и самая славная война моего народа. В довершение всех напастей я наслал на него чуму – но ею же уничтожил и всех его преследователей. Последние остатки моего славного народа я уже без всякой пощады гнал через огромные пространства и непроходимые лесные дебри и болота – пока последние три его представителя, три последних героя, не дошли до берегов древней Невы и побережий Карельского перешейка. Здесь я и растворил их окончательно среди местного, ещё полупервобытного населения… И их прямым потомком вдруг – совершенно неожиданно для самого себя – оказался Я САМ. Вместо многоточия была поставлена точка. Всё от меня изошло – и ко мне и вернулось. Но что было делать дальше?..
(11) 6.7.85.
МЫСЛЬ О ПОБЕГЕ
Мысль бежать из дома зарождалась ещё тогда, когда я читал «Спартака» и «Овода», и про охотников на мамонтов, и когда я мечтал о лесной хижине и верной подруге. Постепенно понял, что если убегу в леса – то жить в вигваме и охотиться с луком, ловить рыбу и сушить грибы мне очень долгое время придётся в полном одиночестве. И обрести верную спутницу жизни можно будет только в очень отдалённой перспективе. А, быть может, и умереть придётся одному. В полном одиночестве… Но свобода – дороже жизни! И я представлял себе, как когда-нибудь на вершине высокого холма, посреди бескрайних лесов, вдруг обнаружат коленопреклонённый скелет, простирающий свои костлявые руки – к Восходящему Солнцу…