- Мистер Митчелл... Или, может быть, вы позволите мне называть вас просто Томом?.. Я вижу, особого прогресса в нашей беседе не намечается. Это весьма печалит меня.
Вновь этот саркастический тон... Обычные вежливые слова - и одновременно стойкое ощущение надвигающейся опасности.
- Боюсь, нам лучше перейти в другое место.
Очевидно, он подал знак смуглому, потому что тот рывком поднял Уилла на ноги и проворно завязал ему глаза черным шарфом. Не так, как в детских жмурках, когда сквозь ткань все прекрасно видишь. Или по крайней мере видишь в щель собственные ноги... На глаза Уилла опустилась беспросыпная тьма. Он перестал ориентироваться в пространстве и был почти благодарен израильтянину, когда тот крепко взял его под локоть и куда-то потащил.
Уиллу снова стало страшно, но он приказал себе сохранить спокойствие. С каждым шагом он все больше удалялся от того места, откуда еще можно было удрать. Теперь он не знал, где находится, и понятия не имел, куда бежать. Стиснув зубы, он стал считать шаги. Каждый раз, когда ему приходилось отрывать ногу от пола, его бросало в пот, так как он не знал, куда она опустится - на твердую землю или в черную пустоту... Может, его ведут к краю глухого колодца.
Они прошли по какому-то узкому коридору, прочь от синагоги. Здесь было совсем тихо. Уилл опирался на руку израильтянина всей своей тяжестью, чувствуя себя Стиви Уандером [18]. Вот ведь странно... Этот парень его враг, он его фактически похитил и тащит неизвестно куда, а Уилл воспринимал его сейчас как поводыря, который помогает ему, немощному, перейти через дорогу.
В лицо ударил холодный ветер. Значит, они оказались на улице. Впрочем, вскоре впереди скрипнула дверь, и стало заметно теплее. Они находились в просторном помещении, в котором каждый шаг отдавался негромким гулким эхом.
- Вам не очень понравится то, что сейчас произойдет, мистер Митчелл. Но у меня нет выбора. Я хочу на вас посмотреть.
В ту минуту Уилл окончательно понял, что это «недоразумение» не только не разрешится в ближайшее время, но может закончиться для него более чем печально. Страх, который он испытывал в последние десять - пятнадцать минут, был просто детским испугом сравнении с ужасом, который охватил его сейчас. Сидя в том подобии школьного класса, он в какой-то момент почти поверил, что перед ним сейчас извинятся и отпустят на все четыре стороны. Или по крайней мере он сможет увидеть лицо своего дознавателя и объяснить ему, что его не в чем подозревать.
Теперь же он окончательно уверился в том, что именно эти люди похитили его жену. А кроме того, у него не осталось надежды, что его отпустят. Скорее наоборот. Будут мучить и в конце концов убьют. Возможно, даже ритуально и с особой жестокостью. Кто знает, может быть, с Бет они уже так поступили и ее давно нет в живых. При этой мысли Уилл едва не заплакал...
- Нет! - крикнул он истерично, но было уже поздно.
Кто-то заломил ему руки за спину, а кто-то еще стал ловко расстегивать на нем штаны... Откуда взялся этот второй помощник? Вернулся рыжебородый? Но когда? И почему Уилл не слышал его шагов?
Тем временем неизвестный резко дернул его штаны вместе с трусами вниз.
- Довольно, - услышал Уилл голос ребе. - Он не солгал, он не еврей.
Ребе, очевидно, стоял сейчас прямо перед ним и рассматривал его пенис, не знавший обряда обрезания.
- Он не еврей, - повторил ребе и скомандовал своим помощникам: - Оденьте его. Хорошие новости для вас, мистер Митчелл. Теперь я верю, что вы не федеральный агент и не переодетый полицейский. Признаться, то, как вы вели себя в Краун-Хайтсе, навело меня на такую мысль. Но я хорошо знаю господ из силовых ведомств. Посылая своего агента в нашу общину, они, во-первых, снабдили бы его специальной аппаратурой, укрытой под одеждой, а во-вторых, позаботились бы о том, чтобы этот агент был этническим евреем. И решили бы, что поступают очень хитро. Наверняка там служит какой-нибудь агент Голдберг, считающий себя «специалистом по хасидам». Федеральные власти уверены, что только такой подход может принести успех. К исламским террористам они подсылают арабов, к хасидам - евреев. Но вы не еврей, а это значит, что вы не работаете на федералов.
На Уилла вновь натянули штаны и застегнули ремень. Действительно хорошая новость - он не федеральный агент и не переодетый полицейский. Это его заметно приободрило. Сердце стало биться ровнее, пульс вернулся к норме, побелевшие было от напряжения губы сами собой разжались, а ощущение только что пережитого унижения притупилось.