- Я не понимаю...
- Слушай, сколько часов мы уже тут торчим?
- Что ты хочешь этим сказать?.. Господи, ты разгадала... Ты разгадала?!
- Да, я разгадала эти чертовы каракули. Прочти их еще раз. «Друг познается в беде...», «Добро сильнее красоты», «С кем поведешься...» Ну? Это поговорки! Понимаешь? Просто поговорки!
- Ну и что?.. Послушай, скажи мне так, чтобы я понял, Тиша, я тебя умоляю!
- Юзеф Ицхак - или кто там еще - прислал нам десять поговорок. Так?
- Так! Дальше что? Какой в них для нас смысл?
- В них? Никакого. Это просто десять поговорок. Отсылка к Библии, к Притчам Соломоновым [22], к десятой главе! Вот они-то нам и нужны, болван!
Глава 17
Суббота, 20:42, Манхэттен
Он просидел в «Макдоналдсе» почти столько же, сколько и они - целый день. И почти все время что-то бубнил себе под нос. Иногда так громко, что на него оборачивались точно так же, как на бесновавшегося Уилла. На вид ему было около пятидесяти, выглядел он как настоящий бродяга - не год и не два прошли с тех пор, как он в последний раз спал в кровати, укрывшись одеялом. У него было опухшее, как у всех бездомных забулдыг, и сильно обветренное лицо. За весь день он съел только половину яблочного пирожка, брошенного ему молодым парнем, который выходил из «Макдоналдса» после сытного обеда, и маленький пакетик с картошкой фри. Все время, что он просидел здесь, он не выпускал из рук маленькую черную Библию, которую часто листал, зачитывая вслух особенно полюбившиеся стихи.
Молитвы бродяги раздражали Уилла весь день, мешая ему сосредоточиться на расшифровке таинственных SMS-сообщений. Но сейчас он был готов расцеловать бездомного за то, что тот задержался в «Макдоналдсе» допоздна. Заказав чашку кофе, он принес ее старику и вежливо улыбнулся.
- Сэр, я подумал... может быть, вы хотите согреться кофейком? Я заказал специально для вас и сам не притрагивался к чашке.
Бродяга поднял на него водянистые глаза, белки которых отдавали болезненной желтизной.
- Если бы не Господь был с нами, да скажет Израиль... Если бы не Господь был с нами, когда восстали люди на нас... То живых они поглотили бы нас, когда возгорелась их ярость на нас!
- Это правильно. Это очень мудро сказано, - поддакнул Уилл и уже хотел попросить то, за чем пришел, но бродяга уже забыл про него и продолжил:
- ...Воды потопили бы нас, поток прошел бы над душою нашею и прошли бы над душою нашею воды бурные!
- Сэр, я прошу прощения, но... не одолжите ли вы мне вашу Библию? Буквально на несколько минут!
- Благословен Господь, который не дал нас в добычу зубам их! Душа наша избавилась, как птица, из сети ловящих: сеть расторгнута, и мы избавились!
- Я знаю Псалтырь назубок. Точно так же, как и вы, сэр. Это помогает при случае. Но... Пожалуйста, одолжите мне эту книгу.
Не удержавшись, Уилл схватил Библию и потянул ее к себе. Бродяга не отдавал. Его хватка оказалась на удивление сильной.
- Помощь наша - в имени Господа, сотворившего небо и землю! - с натугой в голосе изрек он, вцепившись в книгу.
- Дайте мне ее, я вас прошу! Она мне нужна! Очень! Сейчас! Клянусь, я верну ее прежде, чем вы успеете прикончить эту чашку кофе!
Со стороны зрелище выглядело, наверно, комично. Уилл тянул Библию к себе, старик не уступал. Все это сопровождалось молитвой и приглушенными уговорами.
Наконец к ним подошла Тиша.
- Сэр... вы позволите нам помолиться рядом с вами? - мягко предложила она. Бродяга резко замолчал и непонимающе уставился на девушку. Тиша ласково улыбнулась. - Вы не будете против, если мы зачтем из Притчей? Десятую главу?
Старик тут же раскрыл книгу и стал рыться в тонких и полупрозрачных, испещренных мелким шрифтом страницам. Не прошло и минуты, как он торжественным голосом произнес:
- Притчи Соломона! Сын мудрый радует отца своего, а сын глупый - огорчение для матери своей!
Уилл придвинулся вплотную к бродяге и, глядя через его плечо, пытался пробежать глазами весь текст главы. Притчи как притчи... Все та же патетика, знакомая с детства... Мысли, оформленные в тяжеловесные, безнадежно устаревшие словоформы... Уилл не раз подмечал за каноническими текстами одно весьма странное свойство - слушать их было одно удовольствие, отдых для души и сердца, но попытки самостоятельно докопаться до их глубинного смысла были сущей пыткой! Уиллу очень нравились церковные службы и песнопения. Он относился к ним как к искусству, они дарили ему эстетическое наслаждение. Но ему никогда и в голову не приходило вслушиваться в смысл самих фраз. Он неизменно ускользал от него. Вот как сейчас.