Именно поэтому почти во всех полицейских управлениях города были созданы так называемые «русские отделы», в которых работали либо офицеры полиции, выучившие русский язык, либо бывшие соотечественники «русских» из некогда единой страны. Именно «русская мафия» начинала новые войны. Именно в ее среде формировались группы, которые не останавливались ни перед чем, угрожая, насилуя, убивая, устраняя неугодных.
В доме, расположенном напротив ресторана, иногда появлялся сам Коготь – один из наиболее известных авторитетов новой «русской мафии», окопавшейся в самом крупном городе Соединенных Штатов. В Бруклине рассказывали, что Коготь был «коронован» еще в конце семидесятых совсем молодым человеком. От остальных «воров в законе» его отличала в молодости отчаянная смелость и вызывающая наглость. У него всегда находилась заточка для недовольных. Невозможно было представить себе этого щуплого худощавого парня небольшого роста без острой заточки, которой он мастерски орудовал. Именно поэтому он и получил такую кличку, наводившую ужас на остальных заключенных. Любые обыски, которые устраивали лагерные надзиратели, заканчивались ничем. Заточки у Когтя никогда не находили. Но едва надзиратели покидали камеру или барак, как в руках бандита снова появлялось его грозное оружие. Даже грузинские авторитеты, всегда державшиеся особняком, признавали авторитет Когтя.
Однажды в Северном Казахстане, куда его перевели в восемьдесят третьем, он получил восемь ударов, которые поочередно нанесли ему двое соперников, вооруженных ножами. Казалось, он не выживет. Врачи, которые сначала пытались ему помочь, лишь отрицательно качали головами и отмахивались, давая понять, что жить пациенту осталось несколько часов. Но он выкарабкался. Сумел выбраться с того света. И даже покарать своих обидчиков, которых нашли заколотыми через несколько дней характерными ударами заточкой в сердце. Если учесть, что Коготь лежал в это время под капельницей, то у него было почти абсолютное алиби. А то, что он отдавал своим людям приказы, было невозможно доказать. По лагерю ходили легенды, что капельница была поставлена для отвода глаз, и бандит сам рассчитался по своим долгам.
Он прилетел в Америку еще в девяностом году, когда появилась первая возможность уехать за океан. Коготь был умным человеком и поэтому остался не только жив, но и на свободе, тогда как другие авторитеты, ввязавшиеся в борьбу, начавшуюся в Москве, погибали один за другим. Кого-то забирала американская полиция уже в Нью-Йорке. Коготь оказался в стороне именно потому, что не участвовал в подобных разборках, предпочитая иметь собственный бизнес, который он контролировал через доверенных людей. Хотя некоторые утверждали, что он работал довольно ловко, умело прибирая к рукам имущество и дела погибших авторитетов, подчищая за ними долги и прибыль.
Как бы там ни было, но именно Коготь стал одним из самых крупных авторитетов в Бруклине к началу нового века. И именно с ним вынуждены были считаться остальные авторитеты, намерившиеся обосноваться в Нью-Йорке. Сегодня в Бруклине должна была состояться встреча, которую готовили уже несколько дней. На рандеву с местным авторитетом должен был приехать сам сеньор Анчелли, один из главных боссов итальянской мафии, известный во всем мире.
Сеньор Джулио Анчелли редко и неохотно покидал пределы «Маленькой Италии», южного района Манхэттена, где была его настоящая вотчина. Но очевидно, интересы дела требовали, чтобы на этот раз он встретился с представителем крупнейшей преступной группировки, действовавшей в Бруклине. За два часа до появления сеньора Анчелли здесь появились другие незнакомцы. Они были элегантно одеты и отличались от первой группы охранников, приехавших сюда с самого утра. Итальянцы устраивались в своих роскошных автомобилях, перекрыв улицу. Под сиденьями машин были спрятаны автоматы. Это была личная охрана сеньора Анчелли, которая отвечала за его безопасность в Бруклине. За пятнадцать минут до назначенного времени прибыл кортеж, состоящий из «мерседесов». В салоне одного из них находился Коготь, невысокий, худощавый мужчина с редким ежиком седых волос. В окружении широкоплечих охранников он прошел в здание. Из ресторана было видно, как тревожно смотрят по сторонам его люди.
Ровно через пятнадцать минут появились еще три автомобиля. Это были роскошные «кадиллаки» представительского класса. Все три автомобиля замерли у дома, и из салона второго вылез сам Джулио Анчелли. Он тяжело вздохнул, перед тем как войти в дом, и последовал дальше в окружении своих охранников.
Почти сразу дом оцепили автомобили с телохранителями Анчелли, а бритоголовые охранники, приехавшие с местным авторитетом, перекрыли улицу. На втором этаже дома, в дальнем углу, встретились наконец Анчелли и Коготь. Сначала их представили друг другу, затем стороны перешли к обсуждению конкретных проблем. Рядом с Анчелли сидел его помощник Чезаре Кантелли, невысокий, лысоватый человек, носивший крупный перстень на указательном пальце правой руки. Он был доверенным лицом клана Анчелли. По традиции, разговор мог проходить только в присутствии одного свидетеля с каждой стороны. Коготь оставил невзрачного темноволосого мужчину, с мутноватыми глазами и помятым лицом. Это был Ерофеев, Семен Ерофеев, по праву считавшийся мозгом преступной группировки Бруклина. Ерофеев злоупотреблял спиртным и наркотиками, но когда приходил в себя и начинал мыслить достаточно здраво, давал неоценимые советы и всегда оказывался очень изобретательным человеком. Очевидно, в его воспаленном мозгу временами рождались какие-то идеи, в том числе под влиянием алкоголя и наркотиков. Кроме того, он прекрасно знал английский язык, поэтому мог переводить своему патрону слова Анчелли. Сам Коготь, находясь более десяти лет в Америке, так и не сумел в совершенстве овладеть английским языком.
Когда охранники покинули комнату и разместились в коридоре, сеньор Анчелли удовлетворенно кивнул и достал сигарету. Показав на сигарету, Анчелли поднял бровь, как бы спрашивая разрешения у хозяина дома. Коготь благожелательно кивнул в знак согласия. Он не курил, но воспринял этот жест как свидетельство уважения. Ерофеев курил, но он никогда бы не осмелился достать сигареты в присутствии таких гостей. Чезаре не курил и не выносил сигаретного дыма, но здесь имело значение, кто именно курил. А когда это делал сеньор Анчелли, Чезаре научился не реагировать на сигаретный дым своего шефа.
– У нас появилась небольшая проблема, которую мы хотели бы решить с вашей помощью, – сразу начал Анчелли.
– Мы всегда готовы вам помочь, – подчеркнуто любезно сказал Коготь.
Он знал, каковы реальные масштабы могущества итальянцев и как много денег у сидевшего напротив господина. Именно поэтому он демонстрировал крайнюю степень любезности.
– Мы обратились к вам как к нашим друзьям, – пояснил Анчелли. – Мы считаем русских, проживающих в Нью-Йорке, нашими партнерами и друзьями. Мы – европейцы и должны вместе противостоять разным этническим группировкам из Азии и Африки.
Ерофеев, уловив некоторое замешательство на лице босса, перевел для него последнюю фразу. Коготь удовлетворенно кивнул. Как ни странно, это более всего понравилось его собеседнику. Сеньор Анчелли сам приехал в Америку полвека назад и почти не знал английского, что, однако, не помешало ему «выбиться в люди». Поэтому он снисходительно относился к людям, так и не научившимся говорить на чужом для них языке.
– Чем мы можем вам помочь? – спросил Коготь.
Анчелли выпустил струю дыма и взглянул на своего помощника. Самые важные вещи будет говорить Чезаре. Это делалось на тот случай, если их сумеют записать сотрудники ФБР. При любом развитии ситуации репутация сеньора Анчелли должна была остаться незапятнанной.
– Есть один человек, – объяснил Чезаре, – мы уже дважды пытались его убрать, но у нас не получилось. Он ушел от наших людей в Милане. И ему повезло в Барселоне, когда его машина взорвалась до того, как он в нее сел. Сейчас он перебрался в Канаду. Это очень неприятный человек. Неприятный для нас. Вы понимаете?