Когда я вышла из метро и попала на прелестную тенистую площадь, у меня возникло предчувствие, которое, стоило мне только увидеть саму квартиру, переросло в многообещающую радость. Просторная для своих 48 квадратных метров — в кои-то веки хозяин не обманул с размерами, — очень светлая и, за исключением пола, абсолютно «убитая» квартира: сорок лет к ней никто не притрагивался. Ремонта требовало все. Я постаралась скрыть мое возбуждение от хозяина, скромного молодого человека, который, судя по его виду, не сильно разбирался в рыночных ценах. На обратной дороге к метро меня пьянит мысль, что скоро я смогу проходить по этой тенистой площади уже как владелица квартиры.
После третьего посещения квартиры я больше не в силах сопротивляться.
Теперь, когда я стала полноправной владелицей этих трех обветшалых комнат, они кажутся мне жалкими. Начинается ремонт. Как только я вхожу в квартиру, сердце мое сжимается.
Мастер встречает меня мрачнее тучи. Всякий раз он сообщает о новом печальном открытии. Здесь пол провалился, там стена в подтеках от сырости. Он в жизни не видел такой кривой квартиры: ни одного прямого угла. «Вам повезло, что я уже подписал смету: ваш ремонт обойдется мне намного дороже, чем было предусмотрено!»
Его недовольные разглагольствования меня изводят. Его стоит подбодрить, одарить улыбками и комплиментами, твердо выразив желание продолжать. Но я не могу. У меня постоянное ощущение, что он пытается меня надуть. Сама мысль, что нужно снова идти туда и с ним сражаться, становится для меня настоящим кошмаром.
Он решил, что мне нужно установить отдельное отопление, потому что это его специализация. Я наблюдаю, как он нагревает паяльной лампой трубы, чтобы придать им нужный угол, и пробивает дыры в стенах. С виду это кажется очень просто. Хотелось бы мне это уметь. Все делать самой. Платить только за материалы.
Стены в смету не входили, так что я вызываю представителей строительных фирм, и от называемых ими цен волосы у меня встают дыбом. Поверить не могу, что покраска стен может стоить такие бешеные деньги. Оказывается, это из-за того, что их нужно выравнивать: поскольку я отодрала обои, то видны все трещины и щели.
К счастью, одна подружка дает мне телефон Богдана.
Богдан — албанец лет пятидесяти, и его вежливость и доброта вызывают у меня мгновенную симпатию. Он изучает стены моей квартиры. Я с тревогой жду его вердикта. «Никаких проблем», — переводит мне сын Богдана, совершенно офранцузившийся подросток. Я перевожу дух. Дел тут всего на неделю. Я интересуюсь ценой. Отец с сыном быстро переговариваются. «Триста франков в день», — отвечает сын. Я подавляю улыбку, осветившую мои глаза. Даже если он проработает десять дней, это обойдется всего в три тысячи. Фирмы запрашивали как минимум пятнадцать. Мне хочется расцеловать Богдана. Да здравствуют иммиграционные законы, позволяющие эксплуатировать албанцев без документов!
Мастер закончил свою часть работы, и за дело взялся Богдан. Я возвращаюсь в Нью-Йорк, где меня ждет муж.
Я подселяюсь к нему в студию, которую он снимает уже два месяца. Мы живем в самом центре, в крошечном помещении, где практически ничего нет. Приятное ощущение отсутствия забот. Париж, рабочие, отопление, провалившийся пол, Богдан, краски, обои — все это далеко. Мне совершенно неохота об этом разговаривать. Пусть все делается без меня, по мановению волшебной палочки, пока мой дух витает в другом месте, отдыхает, предаваясь писательской деятельности.
Мало где мы были так счастливы, как в той нью-йоркской студии.
Год спустя я заново пускаюсь на поиски недвижимости. Я разъезжаю по Манхэттену на велосипеде от квартиры к квартире, высматривая какой-нибудь выгодный вариант.
Квартира покоряет нас с первого взгляда. Просторная гостиная, залитая светом, великолепные деревянные полы, большой камин, высокие потолки, огромные окна, которые выходят в сквер. Роскошь, элегантность, благолепие. В муже взыграла его европейская кровь. И вот это станет нашим домом?!
Сейчас кризис, и эта квартира стоит не дороже другой. Владелец хочет продать ее как можно быстрей: мы пришли как раз вовремя. Едва оказавшись на улице, мы в полном восторге тут же делаем агенту предложение.
Эти покупки, капитализация… Наши друзья удивляются, смеются, возмущаются: владеть двумя квартирами, одной в Париже, другой — в Нью-Йорке! И это в тридцать два года! Да ладно вам! Они издеваются над нами, восхищаются нами, завидуют. Входя в дом, а потом в квартиру, они восклицают: ух ты! И сколько? Что?! Всего-навсего?