Я беру такси, только если мне не хватает ни рук, ни спины, чтобы утащить мой багаж. Когда у меня просто нет иного выхода. А так я предпочитаю ехать на автобусе с тремя пересадками. В такси у меня тут же возникает ощущение, что меня надули. Мои глаза неотрывно следят за бегом цифр на счетчике. Он крутится слишком быстро. Может, он нарочно испорчен? Водитель что, специально выбрал именно эту дорогу, чтобы мы застряли в пробке? И намеренно разгоняется, чтобы резко затормозить прямо перед красным светофором? Иногда я решительно говорю себе, что заплачу столько, сколько нужно, мысленно определяя значительную сумму, и больше на счетчик не смотрю. Бывает, в этом случае меня ждет приятный сюрприз: сумма оказывается меньше, чем я предполагала, стало быть, поездка обошлась дешевле, чем я думала. Но так или иначе мне сложно поддерживать разговор с шофером, даже если он рассказывает множество невероятных историй, и еще сложнее давать ему чаевые. Я испытываю к нему глухую враждебность. Разве что цена за проезд оговорена заранее: тогда я могу расслабиться. В таком случае ни время поездки, ни окольные пути уже не имеют значения.
Получив в двадцать два года водительские права, я иногда водила мамину машину, но всякий раз мне приходилось делать над собою усилие. Страх попасть в аварию, поцарапать машину, оказаться вынужденной оплачивать дорогой ремонт, дать полиции повод увеличить моему отцу сумму страхового взноса — словом, все те расходы, которые мои родители могли бы вменить мне в вину, начисто отбивали всякую охоту садиться за руль.
Мой брат с восемнадцати лет ездил на маминых и папиных машинах и неоднократно их разбивал. Без зазрения совести он накапливал штрафы, которые родители либо оплачивали, либо оставляли без внимания. Раз машина есть и она ему нужна для вечерних развлечений, из этого логически вытекает, что этой самой машиной надо воспользоваться. Мой брат — поистине свободный человек. На мой взгляд.
У меня в жизни было две машины. Первую я приобрела в двадцать четыре года. Я тогда жила в маленьком американском городишке. Это был синий «шевроле», купленный за четыреста долларов у семьи уезжавших оттуда французов. Я решилась на эту покупку практически через силу — с тем, чтобы заставить себя жить нормально, наслаждаться молодостью и независимостью: на машине я могла ездить на побережье. А ведь я так люблю море! Облегчить себе жизнь, упростив процесс покупки продуктов, стирки и вечерних развлечений. На полу «шевроле», в том месте, куда водитель ставит ноги, красовалась железная решетка, которой бывший владелец заботливо прикрыл огромную дыру в проржавевшем днище. На приличной скорости мне приходилось крепко держать руль, поскольку машину сильно вело влево. Тормоза тоже не внушали доверия. Я написала французам, что они всучили мне старую, сгнившую колымагу, не стоившую четырехсот долларов. Они согласились, чтобы я заплатила только сто пятьдесят.
Той осенью я славненько попользовалась моим «шевроле» для поездок на пляж. Долгие послеобеденные часы я проводила у моря в полном одиночестве за чтением книжек и чувствовала себя очень взрослой и независимой. Кроме того, машина весьма мне пригодилась для ночных поездок к моему тогдашнему любовнику.
Вскоре начались проблемы. Однажды машину увезли прямо из-под моих окон, потому что она мешала уборке улицы. Это случилось в пятницу, когда я уехала из города на праздники. По возвращении мне пришлось оплатить штраф, транспортные расходы и пять дней стоянки — в общей сложности двести пятьдесят долларов. Больше, чем стоила сама машина. К тому же в той дыре, куда меня за моим бедненьким «шевроле» подвезла коллега по работе, я столкнулась с мерзкими типами, требовавшими оплаты наличными. Тогда как у меня с собой была лишь кредитная карточка. А однажды в субботнюю полночь моя ненаглядная машина сломалась прямо в центре города. В ту ночь шел снег, а я была простужена. Мне сзади сигналят, а я сижу и реву. В конце концов мне помогли оттолкать машину на обочину. Через два дня механик предложил на выбор: либо он за двести долларов чинит двигатель, и тогда у меня появляется шанс продать машину долларов за четыреста-пятьсот, поскольку она в довольно сносном состоянии, либо он прямо сейчас покупает ее у меня как есть за пятьдесят долларов.
Было бы логичнее починить машину и затем продать. Но я испугалась, что поддамся соблазну оставить ее себе и таким образом через некоторое время снова влезу в непредвиденные расходы. И я продала «шевроле» механику за пятьдесят долларов. По цене велосипеда.