– О боже! Как бы мне хотелось при этом присутствовать…
– Погоди, это не конец. Захлопывая за ней дверь, я услышала шепоток типа «Бедный мой брат, понимаю теперь…», что-то в таком роде. Меня это взбесило.
– Вот стерва!
– Тогда я снова открыла дверь и крикнула ей вслед: «Эй, жиртрест, ты слишком старая и слишком толстая, чтобы носить легинсы! Верблюжья лапка видна!»
– Она носит легинсы вместо брюк?
– Йес, мадам, еще и с рисуночком.
– Надеюсь, тебе полегчало?
– Нисколько. Закрыв дверь, я рухнула на пол и проревела весь вечер.
– Это нервы.
– Но все равно я буду скучать по этим двум сорванцам.
– Ладно, все это печально. Но мы что-нибудь придумаем.
Усилия Клодины оказались напрасными, уход Жака пользы мне не принес: Жак сортировал и выносил мусор, делал компост, часто готовил еду – и получше, чем я, – закупал продукты, оплачивал счета, помнил о важных встречах, никогда не опаздывал, опускал стульчак унитаза, любил вино и хорошую еду, моих подруг, а по субботам приносил мне в постель маффины со злаками и орехами. В плане быта у меня не было повода радоваться его отсутствию, не считая некоторых мелочей. «Другая», должно быть, уже видит в своем любовнике еще и отличного многозадачного партнера. Оттуда ему вряд ли позволят сбежать. Когда тщательно выбираешь мужа, то не хочешь его ни с кем делить.
– Тебе, наверное, опротивело двадцать пять лет слушать одни и те же истории?
– Нет, он классный рассказчик.
– Тогда он плохо одевался.
– Нет.
– Храпел?
– Нет.
– Вонял?
– Нет.
– Даже когда спортом занимался?
– Даже тогда.
– Он был неорганизованным?
– Я более неорганизованна.
– Он никогда не слушал твои рассказы, только делал вид, что ему интересно?
– Это не так.
– Он мыл по субботам свою тачку у гаража?
– Он никогда ее не мыл сам.
– Надевал носки с сандалиями?
– Нет.
– И всегда был спокоен?
– Будто никогда не умрет.
Когда мы перебрали все, у меня возникло ощущение, что я зависла над бездонной пропастью. Каждый изъян, которого в нем не оказывалось, подчеркивал мое собственное несовершенство, и в конце концов я убедилась, что все эти годы была недостойна человека, женившегося на мне, судя по всему, скорее из жалости, чем по любви.
– Так, ты преувеличиваешь, это никуда не годится. Ты сейчас в той стадии переживания горя, когда превозносишь своего бывшего, боготворишь его и уничижаешь себя. Это нормально, не бери в голову, скоро пройдет. Таким замечательным он, конечно, не был, ты это поймешь на стадии отрешенности. А пока придумаем еще что-нибудь.
– Бесполезно.
– Это поможет убить время. Потому что времени тебе понадобится, судя по всему, немало – не похоже, что он скоро станет говнюком в твоих глазах.
– Он никогда не станет говнюком.
– Возможно, надо подумать о радикальных средствах.
– Например?
– Есть почти стопроцентный способ перевернуть игру.
– Пф…
– Но я уверена, что это не в твоем духе. Я знаю очень многих, кто проделал такое, но это не в твоем духе, и навязывать не буду, к тому же я не поручусь, что все выйдет как надо.
– Что за бред ты несешь?
– Жак, быть может, не такой уж идеальный супруг, дорогая моя.
– Да, он обычный человек, но для меня всегда был безупречным джентльменом.
– Глупости! Он изменял тебе, вел двойную жизнь! А потом еще и обвинил тебя в том, что ты скучная!
Я думала, чем больше повторяешь какие-нибудь слова, тем они сильнее затираются, мельчают, становятся обмылками, выскальзывающими из рук, а они, наоборот, обрели невероятно разрушительную силу и теперь растекались внутри меня нефтяным пятном. Скучная, как унылый пейзаж.
– Подлый прием, очень подлый, да ты просто…
– Кто? Ну давай же! Кто я? Встряхнись! Разозлись на меня! Ради тебя я потерплю! Разозлись на меня, разозлись хоть на кого-нибудь! Жак твой не вернется, все кончено, дорогая моя! Он ушел к своей тридцатилетней шлюшке!
– Ты говоришь так, потому что сама обломалась и Филипп не вернулся к тебе!
– Но твой дорогой Жак тоже не вернется, ты отрицаешь действительность, бедняжка моя, хватит мечтать, уже не один месяц прошел! Он такой же говнюк, как другие, и так же, как и другие, предпочитает свежую плоть.
– У него сейчас трудный период, это всего лишь интрижка.
– НЕТ! Он ушел к ней жить! Алло, Хьюстон! Он ушел, Диана, очнись!
– Но мы женаты…
Тут она попятилась, будто я сказала, что у меня лихорадка Эбола.
– Окей. Но давай сейчас раз и навсегда кое о чем договоримся: прекрати твердить об этом, в офисе на обеде над тобой уже все смеются.
– Кто? Из-за чего?