Не помню, как все случилось, куда и кому сдал я брошюры, но с одной пачкой оказался в кабинете генерал-полковника Болдина. Он с трудом понял, кто я и зачем к нему пожаловал, с интересом листал брошюру, а меня дьявол дернул за язык сказать, что встретил я войну в знакомой ему 10-й армии Западного фронта и, как и он, пробивался из окружения. Ивана Васильевича это очень заинтересовало, он начал расспрашивать меня о судьбе 209-й мотострелковой дивизии, рубежах ее обороны, затем стал вспоминать свою одиссею выхода из вражеского тыла.
- Вам надо книгу писать об этом, - сказал я и тут же пожалел о сказанном.
- Помоги! - предложил Болдин. - Ты же пишущий человек.
- Надо немножко отдохнуть от войны, - мой ответ был уклончивым. - Да и без архивных документов не обойтись.
- Я обеспечу тебе допуск в архивы!.. Езжай в отпуск, а потом заходи ко мне.
- Слушаюсь...
С моим будущим судьба распорядилась по-своему, однако через несколько лет, когда генерал-полковник Болдин уже был первым заместителем командующего Киевским военным округом, я свел его с журналистом Александром Палеем, и при литературной помощи Палея Иван Васильевич написал мемуарную книгу "Страницы жизни" - первую такого жанра, вышедшую в Воениздате в 1961 году.
Но главное для меня - последующие встречи с генералом Болдиным, наши беседы о 41-м годе; они зародили во мне желание засесть за свою собственную книгу о тех тяжких и страшных временах, первых месяцах войны.
2
Известно, что случай часто служит человеку добрую службу...
В конце августа или начале сентября 1945 года мы с моей женой Тоней и малолетней дочерью Галей приехали в Москву к Тониным родителям. Это был мой первый отпуск в жизни. После отпуска мне надлежало явиться в управление кадров Главного политуправления за назначением на новую должность. Хотелось попасть куда-нибудь в южные края - так посоветовали врачи, обнаружив у Гали предрасположение к легочным заболеваниям. Но впереди был еще целый месяц свободного времени, и мы с Тоней беззаботно проводили его в прогулках по столице.
В тот день мы приехали на Арбатскую площадь с намерением попасть в кинотеатр "Художественный". Выйдя из метро, я услышал, что меня кто-то окликнул. Обернулся на голос и увидел знакомого симферопольского поэта-фронтовика капитана Бориса Сермана, который служил в газете одной из дивизий нашей 27-й армии. Борис - невысокий, худощавый, обрадованно пожимал мне руку и загадочно посмеивался.
- А я везу тебе в Винницу письмо из Симферополя! - сказал он.
- Я уже покинул Винницу насовсем. От кого письмо?
- От Евгения Ефимовича Поповкина. Он в Симферополе редактирует газету Таврического военного округа "Боевая слава". - Борис достал из сумки и вручил мне запечатанный конверт. - Это же чудо: встретить именно тебя в многомиллионном городе!
Конечно, удивляться было чему. Тут же у метро мы прочитали письмо. В нем Поповкин, бывший в 1942 - 1943 годах редактором нашего "Мужества", приглашал меня добиться назначения в его газету на должность начальника отдела боевой подготовки. Писал также, что держит для меня просторную комнату в коммунальной квартире; советовал предварительно прилететь в Симферополь, увидеть все своими глазами.
Распрощавшись с Борисом, мы с Тоней тут же поехали в "Метрополь" - там находилось агентство Аэрофлота. Дежурный военный комендант, майор, принял заявку на места в самолете (билеты надо было выкупать завтра, а улетать послезавтра). Но на второй день меня ждало разочарование: когда я приехал в агентство за билетами, новый дежурный офицер сообщил, что мои места в самолете вынужден был отдать какому-то генерал-лейтенанту, спешившему с женой на черноморский курорт. И предложил мне лететь на сутки позже... Еще выждав день, я вновь приехал в "Метрополь". Там дежурил знакомый мне майор. Увидев меня, он, кажется, потерял дар речи:
- Ты не улетел?!
- Видишь же, что нет, - удивился я. - Отдали мои места какому-то генералу.
- С ума можно сойти!.. А я тебя уже поминал как покойника.
Наступил черед изумляться мне:
- Как понимать? Что случилось?
- Самолет того рейса гробанулся... Погибли все.
Я долгие годы хранил экземпляр газеты "Красная звезда" с портретом в черной рамке того генерал-лейтенанта (кажется, ветеринарной службы). И все размышлял над фатальностью ситуаций, которые вплетались (да еще будут вплетаться) в мою судьбу, в ее превратности. Ведь чудом уцелел на фронте! И вдруг чудо сразу после войны.
Выкупив билеты на завтрашний авиарейс, приехал на Можайское шоссе в квартиру родителей Тони. Не хватило у меня ума не рассказать об услышанном от дежурного коменданта. Реакция тещи (Нины Васильевны) была неожиданной: "Галю с вами не дам! Летите без нее!" Никакие наши уговоры не помогли, что оказалось к лучшему, ибо наш полет в Симферополь тоже чуть не завершился трагически. Самолет Ли-2 должен был дозаправиться бензином в Харькове. Но харьковский аэропорт отказался принять нас из-за тумана. Тогда летчики взяли курс на восток - к Воронежу - и совершили вынужденную посадку на лугу какой-то речки, чуть не угодив в танковый ров. Ночевали в хуторе, долго ждали подвоза бензина... Таковы приметы того послевоенного времени.
Зато Симферополь встретил нас солнцем и пыльными вихрями, гулявшими по улицам и развалинам домов. Поповкин оказал щедрое гостеприимство, познакомил с редакцией, временно размещавшейся в школе на улице Шмидта. Рядом находилась снимаемая им квартира и недалеко - военведовский дом с огромнейшей, недавно отремонтированной комнатой на втором этаже, которую и предлагал нам занять Поповкин. За ремонт комнаты надо было уплатить в хозяйственно-административную часть штаба округа немалые деньги (поэтому никто не хотел в нее вселяться). Я же по легкомыслию согласился платить с постепенным вычетом денег из моей будущей зарплаты, не предполагая, что это приведет нас к полуголодному существованию.
Итак, было принято нами с Тоней решение: переезжать в Симферополь. Но Поповкин предупредил меня, что если я в Москве, в Главпуре, попрошусь к нему - в Таврический военный округ, то меня обязательно пошлют в Архангельский, Приволжский либо еще какой-нибудь. Такого "железного" правила придерживался полковник (или подполковник - не помню) Дедюхин, ведавший кадрами газетных работников. Об этом, вспоминая войну, расскажет потом на одном из писательских собраний Алексей Сурков: "Просит писатель у Дедюхина послать его на Южный фронт - получает назначение на Северный или Западный..." Зная эту особенность Дедюхина, мудрый Евгений Ефимович предложил обхитрить его. План Поповкина был прост: когда я вернусь в Москву и пойду в Главное политуправление за назначением для прохождения дальнейшей службы, должен дать в Симферополь срочную телеграмму с указанием дня моего визита к кадровикам. А он, Поповкин, посылает им телеграмму-молнию с требованием прислать наконец газетчика на должность начальника отдела боевой подготовки. Мне же полагалось согласно нашему плану проситься куда угодно, только не в Симферополь...
И вот я в Москве, в старом здании Наркомата обороны на Гоголевском бульваре. Кабинет Дедюхина мрачен, как и он сам. Кладу на стол грозного начальника свои документы и вижу телеграмму от Поповкина. Дедюхин, благосклонно взглянув на мои ордена и медали, спрашивает:
- Где хотели бы служить?
- На родной Украине, - бодро отвечаю я. - В Киевском или Одесском военных округах.
- Там в газетах все должности заполнены.
- Но я просил бы...
- Что просил бы?! Вы в армии служите там, где Родине надо, или выбираете себе местечко, где вам хочется?!