Гуров интригующе помолчал, наблюдал, как Дитер вытирает посуду, почему-то представилось, что немец моет тарелки в ведре и холодной водой, даже на душе потеплело.
— Что замолчал, доктор? — спросил Дитер. — Я согласен, такое могло случиться.
— А дальше проще, чем таблица умножения. Муж из двери, соседка в дверь. Соседку эту уже давно неприятель подвербовал. В провинциальном городе старшего опера серьезные люди без пригляду оставят? Да никогда! Завертелись бабьи разговоры: «Как твой? Серьезный мужик, повезло, уважаю». Марусе приятно, но о муже совершенно нечего сказать, тут она и выкладывает, мол, вот, оказывается, какие немцы встречаются. Дальше рассказывать, как мы с тобой с нашей легендой смотримся, или ты сам додумаешь?
Дитер выронил тарелку, но успел подхватить, смотрел ошарашенно.
— Ликбез окончен, пошли отдыхать, герр инспектор криминальной полиции. — Сыщик погасил сигарету и пошел на второй этаж.
Самое короткое и распространенное слово в социалистическом обществе и в нашем сегодняшнем, которому название еще не придумали, слово «нет». И за мутным стеклом двери ресторана «Алмаз» висела табличка: «Мест нет».
Гуров передумал, капитана Михеева отпустил, подъехал в центр на «Волге», рассудив, что если ими заинтересуются, то быстренько установят, где остановились столь неожиданные гости, и нечего наводить тень на плетень. Даже лучше, если авторитеты сразу узнают, что гостей приняли на дачах, выделили «Волгу». Сделают вывод — прибывшие крепкого разлива, не прикидываются убогими, лица не скрывают. «Завтра же, — рассуждал Гуров, — противник перетряхнет своих осведомителей в УВД, начнется популярная игра «Что? Где? Когда?», ответа не получат. Тогда верховный начнет косить на службу безопасности, там утечка поменьше, однако есть, а ответа — нет. Остается пустяк: необходимо привлечь к себе внимание». Полковник давно понял, что в криминальной среде уважают силу и наглость, тонкая игра не в чести.
Русский и немец прошли мимо дверей ресторана, разглядывая припаркованные у тротуара машины — два «жигуленка», «Волга», заляпанная грязью до неузнаваемости иномарка, — развернулись, подошли к дверям.
— Извини, напоминаю, ты страхуешь меня сзади, молчишь, — сказал Гуров.
— Понял, — ответил Дитер.
Сыщик ключами от машины отстучал по стеклу замысловатый сигнал и рассчитал правильно, — условный стук существовал. Швейцар услышал, что не просто барабанят, подошел и дверь приоткрыл. Гуров тут же вставил ногу и быстро сказал:
— У меня к вам просьба, любезнейший!
Сыщик знал: главное, говорить для человека необычно, ошеломить, смысл слов значения не имеет.
Швейцар растерялся, Гуров рванул дверь, которую тут же перехватил Дитер, и они вошли в вестибюль.
— Я тебе, сука, щас! — крикнул швейцар и замахнулся, а был он мужичонка довольно крепенький.
Сыщик не отстранился, достал из кармана пистолет и почесал свой висок. С удивительным проворством швейцар отпрыгнул в сторону.
— Некрасиво, никак не ждали подобных манер от столь солидного человека, — произнес укоризненно Гуров, сунул пистолет в карман. — Раздевайтесь, господин Вольф, нас приглашают.
Они сняли куртки и направились в зал, но дорогу им преградил метрдотель. Ну никак нельзя было предположить, что в подобном заведении можно встретить человека в смокинге, белоснежной рубашке и бабочке. Но факты упрямы, мэтр стоял на пути и, грозно глядя мимо вошедших на вконец растерявшегося швейцара, спросил:
— В чем дело, Константин?
Гуров чуть кивнул, шагнул в сторону, Дитер подхватил мэтра под руку, быстро заговорил по-немецки и решительно пошел вперед. Неизвестно, что больше парализовало мэтра — незнакомый язык или железная хватка гостя, факт, что хозяин обмяк. Когда же они вошли в почти пустой зал, а из-за четырех занятых столов на них уставились недоуменные взгляды, мэтр безвольно махнул рукой и пробормотал:
— Присаживайтесь… Занимайте, где удобно… Располагайтесь… Я сейчас пришлю.
И, потирая затекшую руку, скрылся за портьерой.
— А мне говорили, что не пустят, — бормотал Гуров, занимая столик в углу, жестом приглашая Дитера, сел лицом к залу. — Дитер, ты же знаешь, русские люди очень гостеприимны. Нам здесь искренне рады, а не хлопают лишь потому, что растерялись. Ничего, они сейчас очухаются, не волнуйся, скучно тебе не будет.