Кукла
В детстве я любила больше играть с машинками, ключами и пуговицами, нежели с куклами. Но была у меня одна-единственная, которая стоит перед глазами до сих пор. Мне ее подарил дедушка (мамин папа) на семилетие, когда я пошла в первый класс. Помню, как он повел меня в универмаг и в отделе игрушек предложил выбрать то, что мне нравится. Я сначала хотела плюшевого мишку, но, увидев эту куклу, не смогла устоять. Она была там одна такая: длинноволосая красавица-блондинка в голубом платье, она стояла на самом видном месте и стоила каких-то жутких денег. Германская, на этикетке имя: Гертруда.
Играла я с ней около года, и когда меня на второй класс отправили к бабке, я взяла ее собой, ведь эта кукла была мне уже как близкая подруга. Я редко ее доставала из мешочка (в который куклу положила заботливая бабушка), когда особенно сильно скучала по дому. Я расчесывала шелковистые волосы, заплетала косы и делала незамысловатые прически. И вот однажды я сидела в кухне, зачесывая кукле один хвостик на бок, когда вошла бабка. Увидев, чем я занимаюсь, она изменилась в лице. Я не поняла, что не так, но инстинктивно прижала Гертруду к себе. Бабка шагнула ко мне и с силой вырвала куклу из моих рук.
- Ты – ребенок рабочего народа, а играешь с такими буржуйскими куклами! Да еще и делаешь ей фривольные прически падших женщин! Где ты этого набралась? Ты хоть знаешь, сколько она стоит? Откуда ты ее взяла? Дедушка подарил? Ах, дедушка!..
И прямо на моих глазах бабка с хрустом оторвала кукле голову. Я вскрикнула и замерла. Но этого ей показалось мало: она швырнула куклу на пол и несколько раз наступила на нее. И тут со мной впервые случилась истерика. Заливаясь слезами, я кинулась к бабке, стала молотить ее своими маленькими кулачками и кричать, как я ее ненавижу, и что я всё расскажу папе с мамой, ведь она убила мою Гертруду! И вот тогда, я это отчетливо помню, бабка по-настоящему испугалась. То ли моей истерики, то ли угрозы, что об этом узнают родители, то ли поняла, что перегнула палку, не знаю. Но она поспешила выйти из кухни.
А потом я долго плакала, сидя на полу и пытаясь по частям сложить покалеченную куклу. Я понимала, что моей Гертруды, единственной ниточке, которая связывала меня с домом, больше нет. Помню, как меня утешала расстроенная Оксана, как пыталась отвлечь меня, но чем можно было помочь восьмилетней девочке, на глазах у которой сотворили такое? Мы сложили кусочки, которые остались от куклы, в красивую коробку, и Оксана сказала, что отнесет ее "в очень хорошее место". Я не знаю, куда она ее дела, но я благодарна ей за это. С тех пор у меня никогда больше не было ни одной куклы. Не хотела. Не могла.
Дневник
В то время в школе самой моей ненавистной вещью был дневник. Я его боялась, потому что именно от того, какая оценка или запись в нем появится, зависело, что ждет меня вечером. Хорошие отметки меня радовали только по той причине, что за них меня уж точно ругать не будут. Но и не хвалить – как правило, чаще всего я слышала что-то вроде "Всегда бы так". А вот за двойки и тройки мне влетало. Нет, меня никогда не били – эта мера "воспитания", к счастью, у бабки была непринята. Лена, правда, могла в гневе дать подзатыльник или схватить за волосы, но она в принципе всегда была истеричкой.
За плохие отметки меня наказывали весьма своеобразно. Например, книгами. Нет, читать мне не запрещали никогда, книги в семье были святое, но вот свобода выбора у меня была не всегда. Я могла читать сколько угодно, но не всегда то, что хочу. И за плохую оценку мне приходилось расплачиваться чтением неинтересной мне книги, которую выбирала бабка, а потом еще и заставляла пересказывать прочитанное. Так же в наказание входил запрет смотреть телевизор, особенно когда там показывали мультики или детские фильмы. А в те времена, если вы помните, телевизор был едва ли не единственным развлечением.
И вот этот злосчастный дневник я очень не любила. Когда у меня там появлялась тройка (двойки, к счастью, были редкостью), я в буквальном смысле слова боялась уходить из школы. Часто я просто оставляла дневник на парте, пытаясь оттянуть неизбежный скандал, ожидающий меня в лице двух горгон, бабки и младшей тётки. Но они сразу просекли, что если я "забыла" дневник, значит, в нем нет ничего хорошего. Но я-то, маленькая девочка, этого не понимала. Думала, моя детская хитрость сработает. Но выходило еще хуже, ибо в результате мне влетало дважды: сначала за забытый дневник, а потом и за тройку.