Ровно в 22.30 я стоял на крыше небоскреба на Барклей-стрит. Меня терзала мысль, правильно ли я разгадал, правильно ли понял содержимое письма. Но все сомнения развеялись, когда от стены отделилась темная фигура. Я чувствовал себя героем фильма. Сейчас злодей попробует напасть на меня, но он меня не получит! Темная фигура подошла ближе, и я увидел знакомую шапку с помпоном. Стэнтон!
— Какого черта… — начал я возмущенно. Тимоти прервал меня:
— Это был единственный способ выцепить тебя на встречу, не привлекая к себе внимания, парень. Не спрашивай, откуда я знаю, где ты живешь. Это было долго, сложно, но возможно. Да, я тебя выследил и подбросил записку.
Я никак не мог подобрать подходящих слов от гнева, но Тимоти продолжал:
— Я не просто так вызвал тебя. У меня есть очень важная новость. Я нашел его. Нашел сволочь, лишившую меня отца. Сейчас он в Мэнсфилде, в гребаном Огайо. Переселился туда пару лет назад. Завязал со всем, ведет добропорядочную жизнь. Устроим ему сюрприз на Рождество, а? Если поедем сейчас, то успеем. Мы ведь все еще напарники?
Меня словно ледяной водой окатили. Впервые в жизни я испытал стыд. Я без раздумий оставил Снайпера ради прогулок с Лизой, но он не сердился на меня, был ко мне расположен и оказывал истинное доверие: предлагал разделить с ним трапезу отмщения, к которой он готовился долгие годы. Я быстро прикинул ситуацию. Лиза подождет. Пожалуй, это будет мое последнее убийство. Всего три дня — и я снова буду в Нью-Йорке. После этого мы разойдемся со Стэнтоном. Я сделаю Лизе предложение. И тем самым закончу свою карьеру вершителя судеб. Пора вершить свою собственную судьбу.
Мы спустились, сели в черный джип, припаркованный в узком проулке за автостоянкой. Снайпер нажал на газ, мотор взвыл, и машина рванула с места. Полуприкрыв глаза, я смотрел в окно на мелькающие вдоль дороги фонари. Когда начало светать, мы были уже далеко от Нью-Йорка. Стэнтон курил сигарету за сигаретой, ожесточенно вцепившись в руль и неотрывно глядя перед собой. Он молчал — это было на него не похоже. Интересно, о чем он думал? Представлял ли он, что будет с ним, когда его мечта исполнится? Будет ли его жизнь иметь смысл после этого? Вот в чем вопрос. Но Тимоти «Снайпер» Стэнтон не такой человек, как я. Он убивает людей, чтобы заглушить терзающую его изнутри боль утраты. Он свершит свою месть и успокоится. А успокоюсь ли я, если откажусь от своих идей?
В Мэнсфилд мы прибыли под вечер двадцать третьего декабря. Остановились в захудалом мотеле на окраине. Тимоти заплатил за две ночи непрерывно зевающему жирному детине, и мы закрылись в стылом, пропахшем кошками номере с двумя кроватями, покрытыми черными шерстяными одеялами. Почти до самого утра мы обсуждали план действий. Снайпер неплохо подготовился: у него был план дома со всеми входами и выходами. Было решено, что когда после рождественского ужина наша цель отправится спать, мы проникнем через окно на задней веранде. Поднимемся в спальню и используем пистолет с глушителем. Затем сразу возвратимся в мотель, чтобы не привлекать к себе внимание, утром выпишемся и уедем обратно в Нью-Йорк.
Мы проспали весь день, а вечером вооружились подобающим образом и пошли пешком к дому убийцы Стэнтона-старшего. Стояла звездная рождественская ночь. На улицах не было почти никого: все сидели за праздничными столами. Я почувствовал во рту хорошо знакомый привкус злобы. Но ничего не сказал, а только взглянул на Тимоти. За последние два дня он здорово изменился. Обычно веселый и дерзкий, сейчас он был мрачен и сосредоточен на том, что ему предстояло. Лицо осунулось, но глаза его горели как угли. Я был горд за него и одновременно за себя: то, чему я учил его, не прошло даром.
На улице, где проживала наша жертва, не было ни души. Дойдя до небольшого, но уютного коттеджа, мы перелезли через забор среди густого кустарника и разделились, чтобы обойти здание с разных сторон. Я с облегчением убедился, что собачья конура пуста, а на фасаде не виднеется никаких видеокамер. Занавешенные окна первого этажа светились теплым желтым светом. Подкравшись к окну гостиной, я прислушался, но не услышал ни звука. Стеклопакет. Прекрасно — это нам даже на руку. Я повернул за угол, прошел вдоль дома и встретился с Тимоти у задней веранды. Тот знаками дал мне понять, что все в порядке. Оставалось только ждать.
Наконец свет в гостиной погас и через некоторое время зажегся на втором этаже. Он горел томительно долго, но около полуночи окна почернели, и стекла заиграли лунными бликами. Мы выждали еще минут двадцать. Затем Стэнтон бесшумно вынул стекло из витражного окошечка, просунул руку, сдвинул щеколду, и мы по очереди пролезли на веранду. Внутри было очень тепло — почти жарко. Пахло мандаринами и корицей. У меня внезапно защипало в глазах, но я потряс головой, отметая воспоминания. Мы тихо проникли в гостиную. Тимоти сразу же метнулся к лестнице на второй этаж, я последовал за ним. Этот дом был совсем не похож на дом гангстера, хоть и бывшего. Ничего подобного: он был светлый и комфортный, с мягкими диванами, маленькими безделушками на столиках и в шкафчиках, кружевными скатерочками, клетчатыми пледами. Но мы не могли ошибиться…
Снайпер уже стоял в коридоре на втором этаже, прислушиваясь. Затем сделал несколько уверенных шагов по направлению к самой дальней двери. Я почуял, что с ним что-то не так, но прежде чем я успел остановить его, он усмехнулся и выбил дверь с ноги. Раздался женский крик. Дальше все было очень быстро. Мужчина, лежавший в постели, выхватил пистолет из прикроватной тумбочки, но Стэнтон одним прыжком пересек комнату и выбил оружие у него из рук. Тот ударил Тимоти головой в живот, но не удержался и свалился с кровати; началась драка. Я в свою очередь занялся женщиной, вцепившейся в одеяло: скрутил ей руки и зажал рот. Она отчаянно царапалась и сопротивлялась.
Тимоти находился в отличной физической форме, а противнику его было уже явно больше пятидесяти: небольшого роста, лысоватый, с брюшком. Женщина, которую я пытался усмирить, обладала довольно привлекательной внешностью, но я тоже не назвал бы ее молодой. И уж точно она не была проституткой или любовницей: ее пушистый халатик и объемные формы выдавали в ней законную жену. Похоже, что наш объект очень сильно изменился с момента убийства отца Снайпера. Но Снайперу было все равно: вскоре он уже сидел верхом на поверженном сопернике и наносил ему удары по лицу. Голова мужчины моталась из стороны в сторону, изо рта и носа обильно текла кровь. Мне показалось, что он пытается что-то сказать.
Оставив тело лежать на полу в полубессознательном состоянии, Стэнтон подошел ко мне. Руки его были по локоть в крови, свитер порван; он тяжело дышал, но улыбался. Эта безумная улыбка заставила меня сделать шаг назад, продолжая сдерживать женщину — впрочем, она практически прекратила попытки освободиться, как только увидела, что стало с ее мужем. Тимоти изучающе склонил голову набок, а затем вырубил даму одним ударом в висок. Она обмякла и сползла на пол. Мне стало не по себе.
— Почему ты не учел того, что он не один? — возмущенно спросил я.
— Плевать, — сквозь зубы процедил Стэнтон. Он вернулся к мужчине и пнул его ботинком в бок, заставив очнуться и издать протяжный стон.
— Давай поднимайся, тварь. — Снайпер рывком поставил бандита на колени. — Скажи свое последнее слово перед смертью. Давай расскажи мне, зачем ты убил Джона Стэнтона и лишил меня отца.
Тот пошатывался, облизывая губы.
— Отвечай же, подонок. — Тимоти дал ему пощечину. Мужчина неожиданно заплакал. Выглядел он убого, но почему-то вызывал у меня смешанные чувства: я сам еще не понимал, что со мной происходит, но, похоже, мне было его немного жаль. Я совершенно не знал его, не видел состава его преступления — все это было известно мне лишь со слов Снайпера. Он был обычным, серым мещанином, из тех, кто не может ни причинить зла, ни совершить что-то благое. Возможно, я ошибался. И потому мне хотелось, чтобы мы поскорее покончили с ним и убрались восвояси.