— Конечно. - Отец распахнул ворота. — Заходи. Мы принесем тебе пива.
Тревис подмигнул ей. — Отлично. Спасибо.
Джорджи смотрела с открытым ртом, готовая ловить мух, как Тревис вальсирует на детском дне рождения, рассекая толпу родителей, как поп-звезда на переполненной арене. Как и когда Тревис шел по городу, реакция на его присутствие была неоднозначной. Мужчины либо встречали его с мужскими флюидами - перебарщивая с рукопожатием и расширяя позицию, как бы готовясь к бейсбольной беседе, - либо отходили к своим женам и старались не выглядеть неуверенными. Несколько женщин сделали вид, что его не существует, вероятно, не желая доставлять Тревису удовольствие от осознания того, что он может продать миллион экземпляров журнала “The Body Issue”17. И ещё один контингент женщин, которые делали всё возможное, чтобы поразить его.
А потом была Джорджи, стоявшая посреди двора с широко открытым ртом и наблюдавшая, как Тревис спокойно чувствует себя как дома. Её вернуло к реальности, когда маленькая девочка потянула её за рукав полиэстера. — Мы можем устроить вечеринку с пузырями прямо сейчас?
— Да!
Трио детей позади неё начали радостно кричать.
— Все приготовьте свои лучшие руки для ловли пузырей! А я пойду и запущу свою замечательную фабрику пузырей...
Через пять минут Джорджи мчалась из одного конца заднего двора в другой, высоко подняв над головой аппарат для пузырей и оставляя за собой шлейф полупрозрачных пузырьков. Десять пятилетних детей смеялись и следовали за ней, хотя один из них бросил это, что танцевать под песню Kidz Bop, которая звучала по радио. Один всегда находился.
— Хорошо, - вздохнула Джорджи, положив руки на колени. — Кто хочет, чтобы ему разрисовали лицо? Я могу нарисовать дракона или балетную туфельку...
— Моя мама говорит, что это оставит сыпь, и я не могу этого сделать!
Маленькая девочка с вьющимися рыжими волосами выпятила нижнюю губу. — Я не хочу сыпи.
— Я тоже, - сказал мальчик, отступая от стаи.
Привыкшая к эффекту домино, Джорджи улыбнулась и встала на колени, опустившись на их уровень. — Давайте я протестирую краску на ваших руках, чтобы вы убедились, что от неё не будет сыпи.
— Проверь это на моей маме!
— Не тестируй на моей маме. Мой папа говорит, что она слишком чувствительная!
Джорджи бросила забавный взгляд на наблюдающих родителей, и у неё перехватило дыхание, когда она заметила, что Тревис наблюдает за ней с нечитаемым выражением лица, скрестив руки на груди. — Как насчет того, чтобы разрисовать лицо одного из взрослых? Это заставит вас чувствовать себя менее испуганными?
Как она и предполагала, все дети были единодушны. — Да!
Прежде чем она смогла передумать, Джорджи помахала Тревису. — Мистер Форд хотел бы быть нашим волонтером. Поздоровайтесь с мистером Фордом.
Хор приветствий заполнил задний двор, смешавшись с низким смехом Тревиса.
Он отставил пиво и поплелся к траве. Ранее Джорджи создала станцию для рисования лиц в комплекте с журнальным столиком и табуретом. Тревис с сомнением посмотрел на детский табурет. — Ты же не думаешь, что я буду на нем сидеть?
Джорджи моргнула. — Но ты должен. Это стул для рисования лиц.
— Точно. - Он почесал челюсть, и у Джорджи свело живот от этого хриплого звука, она точно знала, как эта щетина трется о её шею. Тревис поймал её взгляд, когда садился, его губы искривились, как будто он мог прочитать её мысли.
— Я там, где ты хотела. - Как он посмел выставить сидение на детском стульчике таким крутым? — Я могу выбрать дизайн?
Она жестом указала на группу детей. — Мы действительно должны позволить имениннику выбрать.
Рот Тревиса дернулся. — Звучит опасно.
Никогда в своей жизни она не работала на вечеринке, где родители перестали разговаривать и были так внимательны. На заднем дворе можно было услышать, как падает булавка. Пригласить Тревиса, чтобы ему разрисовали лицо, было плохой идеей. Ужасной. Она чувствовала, как внимательно изучают каждое её действие. Почему Тревис выбрал именно этот момент, чтобы показать свою игривую сторону?
Пытаясь скрыть свои нервы, Джорджи повернулась к имениннику.
— Картер? Что ты думаешь? Может это будет бабочка? Или, может быть, миньон...
— Собака!
Тревис вздохнул. — На мне теперь клеймо.