— Не знаю, — отвечаю я. — Может быть. За последние несколько дней нам удалось решить некоторые вопросы.
— Все равно это не объясняет твои синяки, — раздается грохочущий голос отца.
Черт возьми! Я резко поворачиваюсь к нему.
— Не надо. Пожалуйста.
— Нет, — Его лицо искажается. — Уж будь так любезна, объяснись. Ты хоть представляешь, через что мы прошли? Мы месяцами строили догадки, что же такое ужасное между вами могло произойти. И поверь мне, с нашим живым воображением мы могли напридумать себе такое…
О, папа! Не думаю, что мне еще когда-либо было стыдно так, как сейчас. Мне и в голову не могло прийти, что своей скрытностью я могу так сильно ранить окружающих, особенно отца. Отца, который так любит и обожает меня. Я понимаю, что всю жизнь бездумно пользовалась этими его чувствами. Ведь осознание, что тебя любят безоговорочно, немного опьяняет, не так ли?
И как я могу открыть ему истинные причины моих синяков?
А с другой стороны, как я могу этого не делать?
— Он не бьет меня, — спокойно уверяю я его, чувствуя себя заезженной пластинкой. С трудом сглотнув, я через силу выдавливаю из себя слова, за которые готова сгореть от стыда. — Просто… иногда мы предпочитаем делать это по жесткому. — и виновато поправляюсь: — Почти всегда.
Теперь тишина, повисшая в комнате, становится звенящей, будто еще чуть-чуть и произойдет взрыв. Я ковыряю облупившийся лак на ногте, старательно избегая взглядов. Думаю, по возвращении домой мне надо сходить на маникюр. Или самой заняться своими ногтями и посвятить тому целый день. Целый чертов день спа. Сейчас это похоже на несбыточную мечту.
— О, черт, — удивленно и весело нарушает молчание Кэмерон.
— По жесткому? — спрашивает мама, явно сбитая с толку.
— Что ты имеешь в виду? — рявкает не менее озадаченный отец.
И, конечно, мой брат, хихикая, считает своим долгом уточнить.
— Секс, папа. Она говорит о сексе.
— О, Боже, — раздается сдавленный писк Мии, и я вижу, как искрятся ее глаза поверх ладошки, которой она судорожно зажимает рот? Другой вопрос, искрятся от шока или смеха? Вероятно, и от того, и от другого. На ее взгляд, это до возмутительности смешно. Мелкая паразитка!
Боже, куда еще хуже? Мне и так приходится несладко, пока я здесь стараюсь сохранить те крохи, что остались от моего достоинства. Почему мне так стыдно, ведь то, что происходит между взрослыми по обоюдному согласию, никого больше не касается. Но я готова сейчас умереть от унижения и ничего не могу с собой поделать.
— У тебя синяки от жесткого секса? — недоуменно спрашивает мама. — С Логаном?
— Нет, мам, — раздраженно отвечаю я. — с Санта-Клаусом. Боже…
— Не смей так разговаривать с мамой, — огрызается папа. — Это просто смешно. Если верить твоим словам, он причиняет тебе боль потому, что ты этого хочешь?
Пока я с горем пополам пытаюсь найти подходящие слова для ответа, Кэм с хохотом вставляет:
— Да, Пейдж. Расскажи-ка нам все подробности. Он тебя связывает? Вы используете игрушки? И какое у тебя стоп-слово?
Я готова убить его на месте. Ярость берет верх, и я напрочь забываю о смущении.
— Мы с Мией знаем, где ты прячешь свою травку.
При этих словах моя сестра оживляется.
— Да, — подтверждает она с усмешкой, — в комоде, в ящике с носками.
— Что? — хором восклицают родители, повернув головы к сыну.
Кэм закатывает глаза, будто пытается облапошить простачков.
— Брось, — говорит он Мие с ухмылкой. — Кого это волнует, когда выясняются грязные подробности о предпочтениях нашей идеальной сестрички?
— С меня достаточно! — с грохотом отодвинув стул, отец вскакивает из-за стола.
— Фрэнк… — пытается успокоить его мама, но уже через секунду слышится дребезжание стекол, когда он резко закрывает за собой дверь в сад.
Черт! Закрыв глаза, я выдыхаю. С такой скоростью еще не один день не превращался в кучу дерьма.
— Есть еще вопросы? — устало спрашиваю я. И при виде поднятой руки брата, шиплю на него: — Заткнись!
— Господи, женщина. — говорит он, притворяясь обиженным — Ты сердишься на меня за то, что сама увлечена «Пятьюдесятью оттенками…»?
Я больно пинаю его ногу под столом.
После этого мне больше нечего сказать.
Глава 25
Пейдж
Я лежу в своей детской спальне, в полной темноте и без сна. На полу у кровати на надувных матрасах спят дочери, и я тщетно пытаюсь заснуть под их мерное сопение, перемежающееся очаровательным похрапыванием. Здесь только мы. Логан внизу, в гостевой спальне, а Эллиот, за последнюю неделю привыкший спать с моими родителями, напрочь отказался покидать их постель. В других обстоятельствах я бы не позволила ему это, но сегодняшний день вымотал меня настолько, что к ночи я просто валилась с ног. В конце концов, в этой его дурной привычке есть и моя вина. Слишком уж часто я позволяла ему спать вместе с собой. Когда посреди ночи он пробирается в мою комнату и пристраивается у меня под боком, я разрешаю ему остаться. И не потому, что мне лень тащить его обратно в кроватку или я слишком устала… Как бы не хотелось этого признавать, но, когда он вот так прижимается ко мне своим маленьким тельцем, я успокаиваюсь, проблемы отходят на второй план и поутру я просыпаюсь отдохнувшей и полной сил.