Может, мне следует чаще следовать маминому стилю в воспитании детей? Ведь мы, ее дети, выросли трудолюбивыми и самодостаточными людьми. Так что глупо высоко задирать планку, ограничивая детей запретами. Надеясь вырастить из своего малыша гения, вы рискуете в конечном итоге получить от судьбы лишь горькую пилюлю разочарования.
С впечатляющей скоростью поглотив еду, дети со всех ног несутся к игровой площадке. Наблюдая за тем, как они лазают через препятствия и скатываются с горок, я понимаю идеальность расположения таких заведений. Дети здесь не только отдыхают от долгой поездки на машине, но и тратят на таких аттракционах уйму скопившейся энергии.
— Итак, — провозглашаю я, когда последний кусочек гамбургера был съеден и жир с ладоней стерт влажной салфеткой, вынутой из сумки с подгузниками. — Ты не хочешь рассказать мне, что случилось с тобой в машине?
Его лицо становится напряженным, похоже он совсем не хочет говорить со мной на эту тему. Даже больше — мой вопрос его пугает. Боже милостивый. Что происходит?
Но затем он пододвигается ко мне так близко, что наши колени соприкасаются.
— Я кое-что вспомнил, — говорит он низким, мрачным голосом. — Или мне только кажется, что это воспоминание…
— Что? — Мой пульс учащается.
— Я же рассказывал тебе, что частенько был свидетелем ссор между моими родителями. — Он берет салфетку и начинает теребить ее в руках. — Каждый раз их громкие крики приводили меня в ужас. Порой скандал начинался поздно, после того как я ложился спать, но мне все равно удавалось незаметно проскользнуть вниз. Если они ругались на кухне, я наблюдал за ними из-за полуоткрытой двери. А если в гостиной, то с верхней ступеньки лестницы.
— Помню, — я бросаю взгляд в сторону игровой площадки, чтобы убедиться, что с малышом все в порядке. — Ты уже говорил мне об этом раньше.
— Там, в машине, — мрачно продолжает он, — я пытался вытащить из своей памяти обрывки воспоминаний о матери. Настоящих воспоминаний, а не того, что я мог узнать из фотографий или рассказов отца. А потом мои мысли перескочили на то, что твоя семья чуть не обвинила меня в издевательствах над тобой и я попытался примерить на себя роль абьюзера.
— Что? — спрашиваю я, когда на его лице появляется маска скорби. — Зачем?
— Я думаю, он ударил ее, — отвечает Логан резким шепотом. — Мне кажется, я видел, как он ударил ее.
Мое сердце подпрыгивает и с оглушительным грохотом замирает на мгновение. Шум посетителей ресторана и крики детей на игровой площадке больно бьют по ушам и внезапно кажутся невыносимо громкими, а от запаха жареной пищи мне становится дурно.
— Что? — Я вырываюсь. — Логан…— Я смотрю на него, качая головой, и ожидаю, что сейчас он откажется от своих слов и скажет, что это была шутка и ему все показалось. Но он продолжает молчать, уставившись в стол и только рвет на мелкие кусочки бумажную салфетку.
И тогда я выдыхаю резким, недоверчивым шепотом:
— Ты говоришь о своем отце?
Он бросает на меня быстрый взгляд.
— Я знаю. Ты не можешь в это поверить, не правда ли?
— Ну, да. Он же такой… — У меня не хватает слов. Это же Майк МакКинли. Отставной полицейский. Защитник невинных, который всегда на страже порядка. Самоотверженный отец и преданный дед. Такое может присниться в дурном сне. И в этом нет никакого смысла.
— Вот именно, — с несчастным видом говорит Логан, так и не дождавшись моего ответа. — Но он сильно изменился с тех пор. Я хочу сказать, тогда он был довольно вспыльчивым и любил прикладываться к бутылочке. После работы он зависал с коллегами в каком-нибудь баре, а позже возвращался домой и заливал в себя еще пару бутылок пива.
— И это его не оправдывает.
— Нет, — просто соглашается он, — Однако делает все правдоподобным.
Я на минуту задумываюсь. Логан знает своего отца лучше, чем я. О, господи. Неудивительно, что это так потрясло его. Одна из первых вещей, которую я узнала о Логане — это то, как сильно он уважает своего отца.
Потянувшись к его руке, я просовываю в нее свою ладонь, заставляя его выпустить из пальцев остатки бумажной салфетки.
— Ты собираешься поговорить с ним об этом?