— Угу. — я лгу, но не испытываю никаких угрызений совести. Ничего с ней не случится, если подождет до завтра, чтобы узнать, что у нас есть хот-доги и s'mores (прим.ред.: Смор — традиционный американский десерт, который дети готовят на костре во дворе или в летнем лагере. Состоит из двух крекеров Грэхема, поджаренного зефира и половинки плитки шоколада).
— Фу! — хнычет она и закрывает лицо руками, изображая душевную боль.
— Мама прочитала бы еще одну главу, — дерзко вступает Эби, пока я пытаюсь удержать на руках извивающегося, как червяк, сына.
— Нет, она бы не стала, — вставляет Фрейя, убирая руки от лица.
— Ну, — говорит Эби, бросая на старшую сестру гневный взгляд, — А папа прочтет, потому что он лучше мамы.
Я делаю вид, что у меня запершило в горле и пытаюсь кашлем прикрыть смех. Моя старшая дочь бесхитростна и прямолинейна, но Эби —это совсем другая история. Под ее милой и легкомысленной внешностью скрывается мастер манипуляций, который дал бы фору самому Макиавелли (прим.ред.: Никко́ло Макиаве́лли — итальянский мыслитель, политический деятель, философ, писатель, автор военно-теоретических трудов). Это вызывает у меня одновременно гордость и ужас.
— Конечно же, папа не лучше мамы, — говорю я, потому что не говорить гадостей друг о друге в присутствии детей — это единственное, о чем мы с Пейдж договорились. — И на сегодня чтения достаточно.
Пока девочки разочарованно вздыхают, Эллиоту надоедает сидеть у меня на руках, и он начинает сердито ворчать и всхлипывать. Я отпускаю его, и он садится на матрас, находит молнию спального мешка и начинает возиться с ней. Моя надежда на то, что Эллиот уснет к тому времени, как я закончу читать, быстро угасает. Он все еще бодр и энергичен, и я стискиваю зубы от мысли о соске, оставленной дома.
Черт бы тебя побрал, Пейдж!
Я пытаюсь подняться, но Фрейя останавливает меня, обнимая за плечи и опустив голову мне на плечо.
— Пап, а мы можем все время жить с тобой? — умоляюще спрашивает она дрожащим голосом.
— Да, можно? — Вмешивается Эби. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
Мое сердце на секунду сжимается и, кажется, готово остановиться. Время от времени Фрейя задает мне этот вопрос. Я выяснил, что это, как правило, совпадает с ее конфронтацией с Пейдж, но это не делает его менее мучительным.
— Мне очень жаль.
Я поглаживаю ее по макушке. Еще недавно ее головка была такой крошечной, что умещалась у меня на ладони, а теперь она выросла и полна мыслей, вопросов и сложных эмоций.
— Ты же знаешь, я слишком много работаю.
— Ну, есть же продленка. — Ее голос почти не слышен, когда она утыкается лицом в мою футболку.
— Да, но кто будет тебя отвозить на собрания скаутов? А Эби на уроки танцев? — Притянув ее ближе, я сжимаю худенькое тельце так сильно, как только могу, и добавляю: — Кроме того, вы будете скучать по маме.
— Нет, не будем, — выдает Фрейя.
— Не-а, — почти сразу соглашается с ней Эби, потому что для нее старшая сестра — ее герой, и она всегда на ее стороне… если только они не поругались.
— Почему ты не можешь просто вернуться домой? — спрашивает Фрейя.
Ком застревает в горле и слезы накатываются на глаза. Я уже отвечал на этот вопрос и легче от этого не становится.
Мне требуется несколько мгновений, чтобы взять себя в руки, и я выдаю свой стандартный ответ. — Потому что мы с вашей мамой в ссоре, помнишь? Так что будет лучше, если мы не будем жить вместе.
Фрейя сжимает кулак у меня под боком, и я понимаю, что она принимает мое объяснение. Но Эбигейл, приподнявшись на локте, кладет свою маленькую ладошку мне на щеку.
— Ты просто извинись, пап. — Она хмурится, словно не может поверить, что я до этого не додумался. — Тогда ссоре конец.
Я расплываюсь в улыбке. Житейская мудрость от пятилетнего ребенка.
— Мне бы очень хотелось, чтобы все было так просто, милая, — говорю я ей, и в этом нет лжи. Потому что, если бы Пейдж было достаточно простых извинений, я бы не лежал здесь, с моими детьми, задыхаясь от мысли, что они цепляются за меня, будто боятся, что я исчезну, лишь только они отпустят. Потому что за последний год я чертовски редко появляюсь в их жизни. И это, по общему признанию, только моя вина. Я сам решил переехать в город. Думал, что, как только окажусь вне досягаемости, Пейдж поймет, что на самом деле ей совсем не хочется быть матерью-одиночкой. И лучше пусть я буду рядом, готовый помочь, чем черт знает где. Я все просчитал, но не учел одного — моя упрямица жена воспримет это как вызов.