Во-вторых, кто бы мог подумать, что наделенная властью и деньгами парочка — Стюарт Гарнетт и Кэролайн Карн — на самом деле отбитые на всю голову психи? До сегодняшнего дня я даже не подозревала.
Единственное, что меня утешает — счет, который выставлю Кэролайн, когда это безумие, наконец, закончится. И этот день не за горами. Думаю, ждать осталось недолго. Хотя, все, что у нас пока есть — это устная договоренность со Стью и пока он не подпишет окончательные документы о разводе, праздновать победу рано. А он делать это не спешит, потому что хочет заставить жену передумать. Иначе зачем он потащил ее с собой на вершину этого богом забытого пика?
Хуже всего, однако то, что я сейчас вынуждена спускаться с горы, на которую не хотел подниматься с самого начала… вместе с моим почти бывшим мужем.
Первые десять минут мы идем молча. Спускаться по склону быстрее, чем подниматься, но это ад для моих коленей и мышц. Завтра я буду плакать от боли. Больше всего раздражало то, что Логан шел позади меня, а утоптанной тропинки не было и мне приходилось выбирать дорогу. Поначалу это было несложно, так как я еще помнила, как мы сюда поднимались. Но сейчас, оглядевшись вокруг, я не вижу знакомых ориентиров и готова признать, что мы, скорее всего, заблудились.
По крайней мере, признаться себе. Я не готова сказать об этом своему попутчику.
— Тебе не все равно, каким путем мы вернемся? — небрежно спрашиваю я.
Фыркнув, он начинает смеяться.
Я искоса смотрю на него.
— Что смешного?
— Ты не знаешь обратной дороги.
— Конечно, знаю. Просто мне надо осмотреться.
Даже если он прав, мог бы и промолчать. Наверное, это вошло у него в привычку.
— Ты уверена, что мы идем в правильном направлении, — настаивает он с ухмылкой, которая мне нравится и отталкивает одновременно. — Хочешь, я пойду вперед?
Поджимаю губы и, проигнорировав его предложение, продолжаю идти дальше. Я почти уверена, что мы проходили мимо этих двух валунов по пути наверх. Почти уверена. Или нет?
Проклятье!
— Я просто не понимаю, почему мы не пошли по тропе, — говорю я. — Ты ведь никогда не ходишь вне тропы, не так ли? Типа бережешь природу и тому подобное…
— Не так уж трудно аккуратно выбирать дорогу и не наносить вред окружающей среде. — Тропинка сужается и лес по обеим сторонам становится гуще. Логан шагает позади меня. — Стью и Кэролайн опытные путешественники. Когда в прошлый раз я представлял его интересы, то он хвастался впечатляющим списком покоренных ими вершин.
Повезло им
Но не повезло мне.
— Просто, я думаю, безопаснее идти по тропе, — замечаю я.
— Медведям все равно, идешь ты по ней или нет.
Что? Каким еще медведям?
Остановившись, я повернулась и посмотрела на мужа.
— Здесь водятся медведи?
Он нарочито удивленно поднимает брови.
— Конечно, это же лес. Если бы это был океан, здесь бы водились акулы.
— Угу. Вот поэтому я и избегаю дикой природы. Мне нравится, когда статистическая вероятность нападения медведя или акулы равна нулю.
— А как насчет статистической вероятности быть убитым в собственной машине пьяницей или наркоманом, или тем, кто за рулем пялится в свой телефон на скорости восемьдесят миль в час?
Я закатываю глаза, хотя знаю, что он этого не увидит.
— Вообще-то я предпочла бы погибнуть в автокатастрофе, чем быть съеденной заживо.
— Но мы сейчас говорим не о выборе смерти, — возражает он. — Дело в том, насколько вероятно, что это действительно произойдет.
Когда я снова поджимаю губы, то внезапно поражаюсь, насколько привычно и легко вести с ним дружеские споры. Сколько времени прошло с тех пор, как наши разговоры напоминали добродушное подшучивание, а не мерзкие, злобные перепалки, которые мы в основном вели в течение последних двух лет?
Я скучаю по нему. От осознания этого я перестаю дышать. Я скучаю по мужчине, за которого когда-то вышла замуж. Его так долго не было.
— Ну, — отвечаю я после короткой паузы, сглатывая внезапно образовавшийся ком в горле, — Я бы сказала, что здесь и сейчас я скорее подвергнусь нападению медведя, чем меня собьет пьяный водитель.
— Ты уходишь от темы.
— Нет, именно это я и имею в виду.
Он усмехается.
— Уверен, медведей особенно привлекают люди, которые продолжают спорить даже после того, как поняли, что проиграли.
— Неужели? — бросаю сердитый взгляд через плечо. — А я слышала, что им больше по душе самодовольные ублюдки.