Стоит ли удивляться тому, что Альмина, топнув ножкой, заявила, что хочет «биться как настоящий рыцарь»?
Элеонора впервые испугалась дочери. Не смогла ей отказать и измучилась. Она пыталась её урезонить, увлечь шитьём или лошадьми, но тщетно – принцессе и любимице пришла в голову идея, и ничем Элеонора не смогла её вывести. В тихой панике обратилась к мужу, и он удивился её появлению: она обычно справлялась сама, и жила отстранённо и подчёркнуто холодно, соблюдая приличия, но не являя никакой дополнительной нежности.
Услышав слова жены о том, что надо как-то повлиять на дочь и отговорить её от неподобающего увлечения, король растерялся: его жизнь не готовила к таким проблемам. Он обещался подумать и уехал на охоту, а Элеонора, не найдя поддержки, уступила принцессе Альмине и…
И случилось.
***
Весенний воздух чист и прозрачен. В саду наливаются цветом и силой тугие лепестки будущих цветочных плодов. Белые каменные стены замка видны далеко, наверное, по всей столице, в этой чистоте воздуха. И небо…удивительное высокое небо, не знающее облаков, порока, тяжести и пощады.
Гармония абсолютного единения весны и спокойствия, пробуждающейся жизни и жизни уже существующей. Птицы ещё робеют, их голос не набрал должной силы, но щебет уже слышится…робкий ещё щебет.
Принцесса Альмина прекрасна как эта гармония. Она одета в костюм мальчишки, ей удобно прыгать и бегать, удобно играться с выкованной специально для неё шпагой – лёгкой, невесомой, затупленной, чтобы она не поранила себя.
–В конце концов, ей лишь развлечься, – успокоила себя Элеонора и даже наняла ей одного из рыцарей в учителя.
Позже она снесёт ему за это назначение голову. Но это будет позже и это тоже не то, что она хочет исправить.
Воздух чист и прозрачен. Небо высоко. Принцесса Альмина выкрикивает воображаемым врагам угрозы. Ей весело. В своих фантазиях она побеждает каждого. В своих фантазиях она – славный боец, гордость трона.
–Защищайся, если не трус! – выкрикивает звонко Альмина, и делает какие-то выпады, которые не похожи на настоящие боевые ни разу, но ей так не кажется. В её воображении перед нею сам Зеркальный Рыцарь, которого она вот-вот поразит…
Леди Розамунд, приставленная к принцессе нянькой и наставницей, только вздыхает. Она устала от этой подвижной девочки! То ли дело старшая – Стефаника, и этикет знает, и манерам обучена, и улыбается мило. И не надо за нею бегать по всему саду, поднимая тяжелые юбки.
Леди Розамунд наблюдает за Альминией, поджав губы: не то делает что-то королева, раз дочь её такою стала! Вот если бы Розамунд разрешили, она бы разом всю эту дурь…
Отвлекается леди Розамунд лишь на минуту. Ветерок налетает лёгкий и нежный, касается быстрым дыханием её волос и тут же отступает. Леди Розамунд поворачивает голову ему вслед: куда несешься, свободный?..
И крик вырывает её в реальность. Она поворачивает голову и видит Альмину, лежащую на земле, бьющуюся в слезах, боли и…в крови.
Позже королеве Элеоноре леди Розамунд будет клясться, что девочку толкнул какой-то паж, торопившийся по саду, что это не её недогляд, а роковая случайность, что это вообще не её вина, но Элеонора не услышит.
Она не поверит, потому что будет знать лишь одно, немногое, но важное: её дочь едва не умерла.
И ещё – её дочь лишилась левого глаза.
***
–Это ты желаешь исправить, моя королева? – задумчиво уточняет ведьма. Чай остыл в её глиняной чаше, но она упорно держит руки на её боках, словно надеется согреть озябшие в вечном холоде пальцы.
–Она стала чудовищем…уродом, – Элеонора белее мела.
Такой же белой она была, когда тот самый целитель-недоучка (для Элеоноры он навсегда останется таким на словах), боролся за жизнь её дочери. Тогда королева рыдала и молила любые силы о том, чтобы Альмина жила. Рядом горячо молились принцесса Стефаника, и с нею король, совсем ссутулившийся и сгорбленный, такой непохожий на себя самого…
–Любые силы, силы тьмы и света дайте ей жизнь…в обмен заберите всё, что угодно! – шептала Элеонора и какая-то сила всё-таки услышала её.
Принцесса Альмина выжила. Но осталась одноглазой.
–Это всё, что можно было сделать, – сказал целитель, которого до этого дня Элеонора уважала.