Лунитари светилась в небе тусклым красным светом. Солинари медленно погружалась в далекие облака. В зените горела выложенная звездами руна Песочных Часов.
– Ну что же, мы, по крайней мере, все еще в том же временном периоде, – пробормотал Карамон. – Но где мы? В каком месте?
Он оперся на костыль и с раздражением посмотрел на зажатое в руке волшебное устройство. Затем его взгляд переместился на стволы деревьев, освещенные болезненным светом лун. Неожиданно лицо Карамона прояснилось.
– Все в порядке, Тас, – сказал он с явным облегчением. – Ты что, не узнаешь это место? Это Вайретский лес – тот самый магический лес, который охраняет подступы к Башне Высшего Волшебства!
– Ты уверен? – с сомнением спросил кендер. – Мне сдается, что, когда я видел его в последний раз, он был совсем другим. Тогда он был намного старше, а мертвые деревья теснились со всех сторон и словно глядели на меня. Когда я хотел войти, они меня не впустили, а когда захотел вырваться из их кольца, то не выпустили.
– Это тот же самый лес, – пробормотал Карамон, снова складывая скипетр и превращая его в неприметный брелок.
– Тогда что же с ним случилось?
– То же, что и со всем остальным миром, – ответил Карамон, бережно пряча брелок в кожаный кошелек на поясе.
А Кендер уже унесся мыслями в то время, когда он в последний раз побывал в заколдованном лесу.
Создан он был для того, чтобы ограждать от непрошеных гостей Вайретскую Башню Высшего Волшебства, и всегда считался странным и опасным местом, где с неосторожными путниками происходили разные сверхъестественные вещи.
Достаточно сказать, что человек – или, допустим, кендер, – как правило, не мог найти этот лес. Напротив, сам лес находил того, кто был ему нужен. Например, в первый раз он нашел Тассельхофа и Карамона сразу после того, как Сот наложил умертвляющее заклятие на Крисанию. Тогда Тас проснулся после крепкого сна и обнаружил лес на том месте, где еще вчера его не было.
Деревья в лесу показались ему тогда мертвыми. Их скрюченные, почерневшие сучья были лишены листвы: лишь клочья сырого тумана шевелились у земли, да между стволами мелькали какие-то темные тени. Но деревья вовсе не были мертвыми. К тому же у них оказалась довольно любопытная привычка – не свойственная обычным, живым деревьям – следовать за путником. В связи с этим Тас припомнил свои попытки выйти из леса, но в каком бы направлении он ни шел, лес всегда оказывался на его пути.
Все это было довольно загадочно и таинственно. Стоило тогда Карамону вступить под сень чудовищных деревьев, как все чудесным образом преобразилось. Старые стволы, выглядевшие сухими и безжизненными, снова принялись расти, на глазах превращаясь в прекрасные и величественные валлины.
Из мрачной непролазной чащобы лес превратился в зеленую и приветливую рощу, шумящую на ветру согретой солнцем золотисто-зеленой листвой, в которой беззаботно и зазывно Щебетали птицы.
Теперь Вайретский лес снова переменился, и Тассельхоф с недоумением его разглядывал. Как ни странно, он все еще был похож на тот, прежний Вайретский лес, и все же в нем появилось что-то незнакомое и пугающее. Деревья выглядели мертвыми, однако, пристально вглядевшись в то, как они колышутся под ветром, кендер вдруг подумал, что эти черные и голые сучья отнюдь не мертвые, а очень даже живые! Они тянулись к путникам, словно хищные пальцы чудовищ...
Повернувшись к чаще спиной, Тассельхоф оглядел окрестности. Вокруг все было точно так же, как в Утехе. Кроме леса, ни вблизи, ни вдали не было видно ни одного дерева – ни живого, ни засохшего. Только серо-черная, мертвая земля и обгорелые пни. Насколько хватало глаз, нигде не наблюдалось ни малейшего признака жизни – лишь смерть и запустение.
– Что это, Карамон?! – вскричал вдруг Тассельхоф.
Гигант обернулся. У одного из пней скорчилась в грязи какая-то маленькая фигурка.
– Это живое существо! – в крайнем волнении завопил кендер. – Я же говорил, что мы не одни!
– Тас... – Карамон предостерегающе поднял руку, однако прежде, чем он успел остановить друга, Тассельхоф устремился вперед.
– Эй! – закричал он на бегу. – Привет! Ты что, уснул? Вставай скорее!!!
Опустившись на колени, он потряс фигуру за плечо, но с ужасом почувствовал, что тело под его руками – твердое и холодное. От толчка кендера оно перекатилось на спину, и Тас ошарашенно застыл.
– Ох! – сказал он. – Карамон! Это же Бупу! Когда-то очень давно Рейстлин подружился с Бупу – женщиной из племени овражных гномов.
И вот теперь она лежала в грязи, глядя широко раскрытыми невидящими глазами в черное небо с яркими пятнами звезд. Бупу была одета как обычно – в грязное и рваное тряпье, но ее крошечное тело выглядело невероятно худым, чумазое личико заострилось, а всегдашнее его дурашливое выражение навеки уступило место гримасе страдания и усталости. Вокруг шеи мертвой Бупу был намотан длинный кожаный шнурок, к другому концу которого была накрепко привязана сушеная ящерица. В одной руке Бупу сжимала дохлую крысу, а в другой – куриную кость.
Тассельхоф печально подумал, что на пороге смерти Бупу призвала на помощь ту маленькую магию, которой она владела, но магия ей не помогла.
– Она лежит здесь не так давно, – заметил Карамон.
Хромая, он приблизился и, болезненно морщась, опустился на одно колено рядом с крошечным телом.
– Похоже, она умерла от голода. Протянув руку, гигант закрыл остекленевшие глаза Бупу и покачал головой.
– Интересно, как ей удалось продержаться так долго? Те, кого мы видели в Утехе, умерли по меньшей мере несколько месяцев назад.
– Может, Рейстлин защитил ее? – не подумав, брякнул Тас.
Карамон нехорошо осклабился.
– Это просто случайность, вот и все! – сказал он хрипло. – Ты же знаешь овражных гномов, Тас. Они могут существовать месяцами, имея в запасе черствую корку хлеба. Мне кажется, что именно эти гномы прожили после катастрофы дольше других, а Бупу, которая была из них самой умной, сумела пережить и всех своих соплеменников. Однако в этом проклятом краю даже овражный гном не может протянуть долго.
Гигант обреченно пожал плечами.
– Что...что мы с ней сделаем, Карамон? – спросил Тассельхоф неуверенно. – Неужели мы так и бросим ее здесь?
– А что еще мы можем для нее сделать? – резко ответил Карамон, у которого при виде Вайретского леса пробудились старые, не очень приятные воспоминания. – Вот, например, ты – ты хотел бы быть похороненным в этой грязи?
Вздрогнув, гигант огляделся по сторонам, грозовые тучи были совсем рядом; он уже слышал приглушенный гром и шипение молний.
– Кроме того, у нас нет времени. Надо спешить, пока снова не налетела буря.
Тас продолжал жалобно глядеть на него.
– Здесь все равно не осталось ничего живого, что потревожило бы ее останки, Тас, – с явным раздражением отрезал Карамон, но, увидев выражение горя на лице кендера, смягчился. Сняв с плеча остатки плаща, он накрыл ими Бупу.
– А теперь – идем! – поторопил он.
– До свиданья, Бупу! – чуть слышно сказал Тас. Похлопав по маленькой руке, торчащей из-под плаща, – той самой, в которой была зажата крыса, – он хотел получше укрыть тело и вдруг заметил, как в красноватом свете Лунитари что-то сверкнуло. У кендера перехватило дыхание – ему показалось, что он узнает чудесную вещицу. С великой осторожностью он разжал маленькие окоченевшие пальчики Бупу, из них выпала дохлая крыса, вслед за нею в грязь покатился крупный изумруд.
Тас поднял драгоценность. Камень напомнил ему...где же это было? В Кзак Цароте?
Тогда они сидели в дренажной трубе, скрываясь от солдат-драконидов, а Рейстлина некстати одолел кашель...
Бупу тревожно посмотрела на мага, затем засунула свою маленькую ручку в мешок и выудила оттуда какой-то предмет, который немедленно поднесла к свету.
Прищурившись на него, она вздохнула и покачала головой.
– Это не то, что моя нужно, – пробормотала она.