– Каковы обвинения против этих двоих? – спросил судья.
Стурм вышел вперед и встал в центре зала. Среди собравшихся послышались аплодисменты – очевидно, молодого рыцаря с печатью скорби на лице, прославившегося своей незапятнанной честью, здесь уважали и любили.
– Я встретил этих двоих на пустоши, ваша честь. Человек в черной мантии назвал имя Паладайна... – При этих словах в толпе раздалось сердитое бормотание.
– На моих глазах он сварил какое-то колдовское снадобье и дал его выпить женщине. Она была серьезно ранена. Кровь покрывала ее одежды, лицо было обожжено и покрыто глубокими ранами. Но, выпив это зелье, прямо на моих глазах она исцелилась.
– Нет! – перебила рыцаря Крисания, неуверенно вставая. – Совсем не так.
Лекарство, которое дал мне Рейстлин, просто облегчило мою боль. Исцелили меня мои собственные молитвы. – Я – служительница Паладайна, и...
– Прошу слова, ваша честь! – завопил кендер, вскакивая. – Моя клиентка вовсе не хотела сказать, что является служителем Паладайна. Молодая женщина имела в виду, что она служила пантомиму! Да-да, именно так, ваша честь! – Кендер хихикнул. – Просто устроила небольшое представление, чтобы скрасить долгое путешествие. Мои подзащитные развлекались подобным образом всю дорогу.
Ха-ха!
Повернувшись к Крисании, кендер прошептал так громко, что его слова наверняка были слышны всем:
– Что ты делаешь? Как я смогу тебя вытащить, если ты будешь говорить правду?
– Тихо! – громогласно рявкнул гном. Кендер повернулся к нему.
– Между прочим, Флинт, ты мне надоел! – крикнул он звонко. – Перестань стучать по полу этим своим топором, а не то я завяжу его узлом вокруг твоей шеи.
Зрители снова захохотали, и даже судья, не выдержав, улыбнулся.
Крисания устало опустилась на сиденье рядом с магом.
– Что это? – с испугом прошептала она. – Насмешка? Спектакль?
– Не знаю, – ответил Рейстлин, – но я собираюсь положить этому конец.
– Замолчите все! – негромко сказал он, поднимаясь из-за стола, причем его шелестящий, с присвистом шепот немедленно заставил заткнуться самых отъявленных зубоскалов. – Эта женщина на самом деле является жрицей великого Паладайна, а я – маг, причисляющий себя к Ложе Черных Мантий и владеющий магическим искусством...
– Так сделай же скорее что-нибудь магическое! – заверещал кендер, подпрыгивая на скамье. – Вж-жикни меня в пруд с утками...
– Сядьте оба! – загремел гном.
– Чтоб у него борода повылезла! – засмеялся кендер, указывая на Флинта пальцем. Зрители поддержали это необычное пожелание дружными хлопками в ладоши.
– Да, колдун, покажи нам что-нибудь магическое, – кивнул Танис, с трудом перекрикивая шум.
На мгновение в зале восстановилась тишина, затем собравшиеся снова забормотали:
– Да, колдун...Что-нибудь волшебное, маг...Покажи нам, покажи, покажи!
– Покажи пару фокусов, слабосильная развалина! – разнесся под сводами зала полнозвучный и сильный голос Китиары.
А у Рейстлина язык прилип к гортани. Крисания смотрела на него со страхом и надеждой во взгляде, и руки мага задрожали. Он подхватил свой посох, который стоял возле стола, однако вспомнив, чем это кончилось в предыдущий раз, не посмел им воспользоваться.
Совладав с собой, он надменно оглядел собравшихся.
– Не думаю, что мне стоит оправдываться и что-либо доказывать таким, как вы!
– А я считаю, это было бы неплохо, – заканючил кендер, дергая Рейстлина за плащ.
– Видите! Он не может! – закричал Стурм. – Я требую огласить приговор!
– Приговор! Приговор! – принялась скандировать толпа. – Сжечь колдуна и ведьму! Спалить их тела! Спасти их души!
– Так что же, маг? – строго спросил Танис. – Можешь ли ты доказать, что ты действительно тот, за кого себя выдаешь? , Рейстлин был не в состоянии что-либо отвечать. Шум оглушил его. Он не мог думать, не мог сосредоточиться! Ему хотелось остаться одному, оказаться где-нибудь подальше от этих ужасных криков и умоляющих глаз Крисании.
– Я... – Он запнулся и опустил голову.
– Сжечь их!
Грубые, сильные руки схватили Рейстлина. Судебный зал внезапно исчез, как будто растворился в воздухе. Маг пытался сопротивляться, но все его усилия ни к чему не привели. Человек, державший его, был высок и необычайно силен, а лицо его, прежде добродушное и сердечное, стало теперь серьезным и неумолимым.
– Карамон! Брат мой! – выкрикнул Рейстлин, извиваясь в руках гиганта и стараясь заглянуть ему в глаза.
Но Карамон словно не слышал его. Схватив Рейстлина поудобнее, он потащил пленника вверх по склону холма. Там, на вершине, маг разглядел два высоких деревянных столба, врытых глубоко в землю. К их подножию горожане – бывшие друзья и соседи Рейстлина – с радостными восклицаниями и восторженными воплями подносили охапки сухих дров и хвороста.
– Где Крисания? – спросил Рейстлин у Карамона, надеясь, что молодой женщине удалось освободиться и она сможет освободить его. Карамон не ответил, но в это время маг заметил мелькнувшее в толпе белое платье. Молодую жрицу сам Элистан привязывал к одному из столбов. Крисания отчаянно билась в его руках, стараясь вырваться, однако страдания ослабили тело и сломили дух праведной дочери. Вскоре она прекратила борьбу и, всхлипывая от страха и отчаяния, прижалась спиной к столбу, в то время как Элистан заводил назад и связывал ее руки. Затем он прикрутил веревками к столбу и ноги жрицы.
Черные волосы Крисании рассыпались по гладким обнаженным плечам; раны открылись, и на белой ткани расплылись алые пятна выступившей из них крови.
Рейстлину показалось, что он слышал ее отчаянный крик, обращенный к Паладайну, но за шумом толпы зевак и добровольных помощников палачей не смог разобрать ни слова. Очевидно, она ослабела настолько, что и в своей искренней и крепкой вере уже не находила поддержки.
Рядом, как из-под земли, появился Танис с пылающим факелом в руке.
Повернувшись к Рейстлину, он сказал:
– Гляди на ее судьбу и страшись, ибо тебе уготован такой же жребий!
– Нет! – Рейстлин рванулся, но Карамон держал его крепко.
Наклонившись, Танис ткнул факелом в кучу хвороста, обильно политого маслом Занялось сразу. Огонь быстро пополз по веткам вверх и в стороны, в мгновение ока охватив и дрова, и белое платье Крисании. Раздался душераздирающий крик.
Молодая женщина с трудом подняла голову, чтобы взглянуть на Рейстлина в последний раз.
При виде ее глаз, в которых были и страдание, и ужас, и любовь, Рейстлин почувствовал, как сердце его запылало сильнее, чем сто таких костров. «Они хотели магию – они ее получат!» – подумал Рейстлин и, оттолкнув ошеломленного Карамона, очутился на свободе. Запрокинув голову, он поднял обе руки к небу, и...
И в этот момент слова всех заклинаний вернулись к нему, вошли в его мозг и сердце навеки, чтобы никогда больше их не покидать.
Ослепительная, хищная молния сорвалась с пальцев Рейстлина и ударила в серо-розовый небосвод. Повисшие наверху тучи отозвались подобием эха, послав на землю огненную птицу, вонзившуюся в рыхлую почву возле самых ног мага.
Рейстлин в ярости обернулся к толпе, но собравшихся на холме людей уже не было, они растаяли, испарились, словно никогда и не существовали.
– О моя Королева! – воскликнул маг, чувствуя, как на губах у него закипает смех, а тело и душу переполняет радость обладания могущественными магическими силами. Наконец-то он понял свою главную ошибку и снова увидел открывшиеся перед ним возможности.
Он был обманут, и кем? Самим собой! Еще в подземелье крепости Заман Тассельхоф дал ему в руки ключ, а он пропустил слова кендера мимо ушей, не дав себе труда задуматься о них как следует.
– Достаточно было мне подумать о чем-то, – сказал тогда Тас, – и бац – оно тут же появлялось. Когда я желал отправиться куда-то, мне достаточно было просто представить это место, и тотчас же либо я переносился куда хотел, либо само это место приближалось ко мне – в этом я так и не успел разобраться.