— Отец! Чесни передал, что ты хотел, чтоб я тебя здесь встретил.
По лицам стоящих на страже гвардейцев было видно, что те испытывают некоторую неловкость. А брошенный в дверной проем взгляд зацепился за торопливо идущего к ним Деффонда, которому, очевидно, сообщили, что король покинул резиденцию.
— Я подумал, ты захочешь мне помочь, — тихо сказал Джотэм.
— В чем? — опустив взгляд, Барек заметил… по всей видимости портрет, просто тыльной стороной к нему.
Взгляд тут же метнулся к прогалу на стене, и его пульс участился.
Неужели это то, о чем он всегда мечтал? Отец наконец-то решился на это?
— Вернуть портрет твоей матери на прежнее место.
Барек с трудом сглотнул образовавшийся в горле ком.
— Для меня это большая честь.
Стоявший рядом с охранниками Деффонд с внутренним трепетом рассматривал впервые увиденный им портрет королевы Латы, который Джотэм повесил рядом со своим. На нем совсем юная девушка в королевском одеянии и с короной на голове гордо стояла со скипетром в одной руке. Другая же мягко покоилась на ее животе.
Ее взгляд был абсолютно спокоен, однако в глубине глаз таились озорные искорки.
Королева Лата была прекрасна!
— Ну вот, наконец-то ты вернулась на свое законное место, — грустно улыбнулся Джотэм, делая шаг назад, однако в его словах слышались горделивые нотки. — Прости, что так долго, любовь моя.
Его щеки коснулся легкий ветерок, и его глаза наполнились слезами.
Еще одно подтверждение, что Лата простила его.
— Мама была настоящей красавицей, — тихо сказал Барек.
— Она была прекрасна не только внешне, но и внутренне. И очень сильно любила тебя, Барек… — повернувшись к сыну, Джотэм посмотрел ему прямо в глаза. — Она бы гордилась тем, кем ты стал
— Надеюсь, это так.
— Никогда не сомневайся в этом, Барек. Будь верен себе, и мы оба всегда будем гордиться тобой, — Джотэм снова взглянул на портрет, теперь уже искренне улыбнувшись, а затем вновь повернулся к сыну. — Думаю, в сей торжественный момент стоит выпить по бокальчику эля.
— Согласен.
* * *
Добравшись до своего кабинета и разлив эль по бокалам, Джотэм протянул один сыну, и они одновременно посмотрели на теперь уже пустое место на стене.
— За твою мать! — поднял он вверх свой.
— За маму! — отсалютовал своим бокалом Барек и сделал большой глоток хорошо выдержанного эля.
— Я должен тебе кое в чем признаться, сын. Хотя знаю, ты разозлишься, — приняв его молчание за согласие, Джотэм продолжил: — Тебя не удивило, что после стольких циклов я вдруг начал встречаться с Джасиндой?
— Ну, я, конечно, думал об этом, — подняв бокал, Барек сделал глоток. — Но предположил, что это как-то связано со Стефаном.
— Нет, не с ним. Я попросил Джасинду встретиться со мной по поводу тебя… и Амины Мичелокакис.
— Что?! — Барек резко опустил бокал. — О чем ты говоришь?
— На церемонии союза Виктории и Лукаса я заметил твой интерес к Амине и забеспокоился, так как совершенно не знаю эту девушку. А когда вспомнил, что она родственница Стефана Мичелокакиса, связался с Джасиндой и попросил ее помочь мне.
— Ты заставил Джасинду шпионить за Аминой? — Барек почувствовал, что его лицо наливается краской гнева.
— Не утрируй, Барек! Я просто хотел, расспросив Джасинду, убедиться, что Амина достойна.
— Достойна… — выплюнул тот сквозь стиснутые зубы.
— Да. Ты наследник престола, Барек! И ты не можешь выбрать своей королевой первую встречную!
— Ты не имеешь права! Тебя это не касается! Это только мой выбор!
— У меня есть такое право, — схватив Барека за руку, Джотэм не позволил ему отвернуться. — Я не только твой отец, но и король! Это мой долг…
— Долг?! Я для тебя всего лишь долг?! — взорвался тот. — Не могу поверить, что Джасинда согласилась на подобное!
— Она не только не согласилась, — тихо возразил Джотэм, — а буквально преисполнилась ярости и даже не пыталась скрыть этого, — он медленно отпустил руку сына. — Сидя в этом кабинете, она так отчитала меня, как никто и никогда. Даже Лата, — Джотэм бросил взгляд на стену, где раньше висел портрет его спутницы жизни.
— Джасинда тебе отказала? — в голосе Барека звучало явное неверие.
— Категорически. Она заявила, что это твой личный выбор, а я не имею права вмешиваться. И в своем гневе дошла до обвинения, что твоя мать устыдилась бы моего поступка. А ведь она права. Лата бы мне такого не простила.
— Мама бы возмутилась?
— О да, твоя мать разозлилась бы не на шутку. И не успокоилась бы, пока я не осознал своей ошибки. К моему величайшему сожалению, от своих родителей я, похоже, перенял куда больше, чем хотелось бы.