25 октября. 25 числа был такой сильный шторм, что разорвало в клочья брезент, служивший в течение долгого времени кровлей для нашего дома. Мы не могли даже принять меры, чтобы спасти его, так как людям грозила опасность обморозиться.
Подводя итоги за октябрь, трудно останавливаться на деталях. Событий было мало, и они не представляют интереса. Провели ряд подготовительных работ, чтобы весной затопить судно, о чем я уже упоминал, в связи с нашим намерением добраться по суше и на лодках до того места, где хранились запасы с «Фьюри». Все было выгружено на берег, за исключением провизии и имущества, необходимого для повседневных нужд, и обе лодки были поставлены так, чтобы под них можно было подвести полозья.
27–30 ноября. Нам пришлось сократить хлебный паек. Хотя мы уже уменьшили выдачу солонины и пили еловый отвар, шесть человек все же заболели цингой в легкой форме. Ухудшение их состояния предотвратили, давая пить лимонный сок. Во всяком случае, от подавленного состояния они избавились.
25 декабря. Первый день рождества во всех отношениях был отпразднован как полагается. Что касается обеда для команды, единственное блюдо, достойное упоминания, — ссек говядины, пролежавший восемь лет в запасах с «Фьюри». Поданная вместе с телятиной и овощами говядина была так же хороша на вкус, как в тот день, когда была сварена.
Люди ослабели, но с цингой нам удалось справиться. Только у одного человека — Диксона обнаружились осложнения, и мы опасались, что он долго не протянет.
1832 год. 31 января. Состояние нашего здоровья теперь сильно ухудшилось. Все мы очень ослабели, и многие чувствовали недомогание без явных признаков болезни. У меня открылась и начала кровоточить старая рана в боку, что, как я хорошо знал, было одним из признаков цинги. Нет нужды говорить, что это сильно всех встревожило, а у того, на ком лежала полная ответственность, вызвало не меньшее волнение. Но понять те чувства, которые обуревали нас, может только человек, сам все это испытавший.
1–4 февраля. Месяц начался жестоким штормом, который продолжался два дня и утих на третий. Мы сделали прорубь и определили, что толщина льда превышает пять футов. Из-за безнадежного состояния судна мы чувствовали себя как пленники. Но, видимо, судну было суждено стать в полном смысле нашей тюрьмой, ибо штормы и морозы редко позволяли выйти дальше палубы. Не удивительно, что мы томились от скуки.
19 и 20 февраля. Воскресенье было ветреным и морозным, а понедельник выдался еще хуже. Утром на судно забежала росомаха и начала пожирать приготовленное для собак мясо. Убивать этого жалкого изголодавшегося зверя значило проявить явное негостеприимство, но он был первым представителем своего вида, которого нам удалось заполучить. Да и можно ли сравнивать жизнь и счастье зверя с той радостью, которую доставило нам его набитое соломой чучело под стеклянным колпаком?
Февраль был суровым. Если температура и не падала так низко, как в прошлые годы, то холода были устойчивее. А из-за частых штормов мороз ощущался еще сильнее.
Вокруг судна лед достиг такой толщины, что все надежды на его освобождение, даже если бы мы остались на борту, пропали. А остаться мы не могли из-за нехватки провизии и состояния здоровья. Ослеп матрос Бак, у которого неожиданно начался рецидив эпилепсии, причем в очень тяжелой форме.
Плотник почти закончил полозья для лодок и собирался изготовить еще несколько саней для перевозки провианта. Вот и весь краткий отчет за этот месяц. Пусть попытаются другие лучше передать то, что мы пережили и чего им никогда не суждено испытать.
Март, подобно февралю, мы воспринимали как очень холодный месяц из-за частых ветров. Не подлежит также сомнению, что, сравнительно ослабев и хуже питаясь, мы болезненнее реагировали на мороз.
Это задержало изготовление саней, но у нас хватало работы и на самом судне; надо было уложить и перенести в одно место различные вещи, необходимые в походе. Это была довольно трудоемкая работа, ибо, кроме провизии, оружия, огнеприпасов и орудий, нам нужно было забрать с собой топливо, хотя бы только для того, чтобы растопить снег и получить воду для питья, а также инструменты и предметы личного обихода.