В составе команды был теперь один слепой, а помощник капитана Тейлор сильно хромал. Кроме того, еще у трех человек здоровье сильно пошатнулось. Да и никто из нас не находился в таком хорошем состоянии, как в прошлом году. Ясно, что с моей стороны самым правильным решением при создавшемся положении было увеличить паек до полной нормы, что я и сделал.
1–7 апреля. Ветер достиг такой силы, что люди после богослужения оказались как бы замурованными в корабле.
В понедельник ветер стал более умеренным, и люди рубили лед вокруг «Крузенштерна», готовясь поднять его на борт. В воскресенье ртуть внезапно поднялась до плюс 7°, тогда как уже 136 дней она не переходила за 0° F. Я не думаю, что когда-либо отмечался такой продолжительный период низких температур, и, несомненно, это обстоятельство утвердило нас в решимости оставить судно на произвол судьбы, а самим попытаться спастись, сделав для этого все, что возможно.
15–21 апреля. 15 числа и еще два дня погода была теплой, и наша работа продолжалась. Но 18 апреля, едва выйдя за дверь, мы были вынуждены вернуться из-за сильного мороза. Все же назавтра мы протащили лодки на небольшое расстояние и убедились, что полозья вполне отвечают всем нашим требованиям. Все было готово к тому, чтобы на следующий день начать пеший поход на север, но этому помешал сильный снегопад при температуре, не поднявшейся выше —28° F даже в полдень. Это вынудило нас оставаться на месте до конца недели.
22 апреля. Мы ничего не сумели бы сделать в этот день, даже если бы это были будни, а не воскресенье, так как температура утром упала до —30° F. Здесь следует разъяснить, что нашей ближайшей задачей было пройти некоторое расстояние с запасами провизии и лодками и оставить их в подходящем месте, чтобы легче было двигаться потом. Решение покинуть судно было уже принято давно. Наша цель теперь заключалась в том, чтобы добраться до берега Фьюри и заполучить там не только провизию, но и лодки. Если бы найти лодки нам не удалось, мы должны были бы привести в порядок наши собственные и плыть на них дальше.
23 апреля. Хотя температура оставалась по-прежнему низкой, было тихо и ясно. Поэтому мы выступили в поход в девять часов и, дойдя до ближайшей лодки, которую оттащили от судна примерно уже на четыре мили, перевезли ее к другой лодке и к продовольственному складу, находившемуся еще на две мили дальше. Затем, разделив грузы поровну, мы с большим трудом, преодолевая препятствия, продвигались вперед по торосистому льду. В конечном счете пришлось перетаскивать по одной лодке за раз, а затем возвращаться за другой. В результате за пять часов мы продвинулись не более чем на милю. Но тут начался такой сильный буран, что пришлось остановиться и строить снежные хижины. Эти хижины накрыли брезентом, а, поскольку у нас были постели из оленьих шкур и походная кухня, вся партия, состоявшая из 14 человек, удобно расположилась на отдых, хотя температура ночью была —15° F.
28 апреля. Опять подул штормовой ветер, и мы не могли идти дальше. В воскресенье ветер усилился, и нам пришлось оставить здесь лодки и возвратиться на судно. Ветер дул в спину и не мешал продвижению. Вечером мы добрались до хижин, которые построили первыми, а назавтра около полудня возвратились на судно. Вот краткий результат этого похода: каждый из нас проделал по 110 миль, а реально мы продвинулись всего на 18 миль. Предстояло еще трижды покрыть это расстояние, чтобы перебросить весь груз с корабля только на этот отрезок пути, который в целом должен был составить 300 миль.
7 мая. Мы выступили в поход, увезя оставшуюся провизию и постельные принадлежности, и к трем часам дня достигли второй остановки в 18 милях от судна; нам наконец удалось доставить сюда две лодки и запас провизии еще на пять недель, не считая десятидневного запаса на текущие нужды. Наша работа была слишком тяжелой и беспокойной, и нам было не до шуток. И все же мы не могли удержаться от того, чтобы сравнить наше путешествие с действиями персонажа из арифметической задачи, которому требовалось перенести яйца по одному в заданную точку.
8 мая. Сильный снегопад держал нас в заточении целый день. Хотя это позволило нам отдохнуть, мы все же волновались, что испортится дорога. На следующий день было гораздо хуже, ибо дул восточный штормовой ветер, и все же беззаботные матросы спали и наслаждались отдыхом, как будто им больше нечего было делать, как предоставить тревожиться и не спать тому, на ком лежала вся ответственность. Но 10 мая, когда ветер и буран все еще не прекращались, им, судя по всему, стал надоедать отдых в этой хижине, такой тесной, что нельзя было сменить положение, в каком первоначально лег. В полночь ветер утих, но ртуть стояла на нуле по Фаренгейту.