Наши люди подарили им булавки и те безделушки, которые у них были при себе. Туземцы же в свою очередь подарили нашим футляры от лука и другие вещи, которые при них оказались. Они настойчиво добивались, чтобы наши люди посетили их, а те обещали им такой же хороший прием на своих судах, но ни одна сторона, судя по всему, не согласилась принять любезное приглашение другой стороны, не доверяя ей.
Проведя таким образом день с пользой, мы поспешили к лодкам, собираясь немедленно начать на берегу поиски подходящей гавани для своих судов. Мы беспокоились о том, что корабли все еще вынуждены стоять между двумя мысами, постоянно подвергаясь большой опасности от плавучих льдов.
Когда туземцы увидели, что мы уходим, они стали настойчиво призывать нас обратно, провожая почти до самых лодок. Генерал и его штурман подошли к двоим, намереваясь захватить их и силой доставить на корабль, а затем одного одарить игрушками и безделушками и отпустить, соблюдая все правила учтивости, а другого оставить в качестве переводчика.
Генерал и штурман подошли к двум дикарям и внезапно их схватили. Но почва была скользкой, они не могли крепко держать добычу, и она ускользнула. Туземцы быстро добежали до своих луков и стрел, запрятанных неподалеку за скалами.
Хотя дикарей было всего двое, они так ожесточенно, отчаянно и с такой яростью напали на генерала и штурмана (совсем безоружных), что преследовали их до самых лодок и угодили генералу стрелой в ягодицу.
Солдаты, которым ранее было приказано оставаться в лодках, теперь увидев, в какой опасности находятся наши люди, и услышав, что они просят открыть стрельбу, быстро бросились на помощь. Услышав выстрел из кулеврины, дикари разбежались. Но слуга лорда Уорика, по имени Николас Коньер, нагнал одного. Будучи корнуэльцем и хорошим борцом, он показал на своей жертве такой корнуэльский прием, от которого у того болели бока еще месяц спустя. Итак, захватив этого дикаря, мы взяли его с собой на судно, а другой убежал.
И вот со своей новой необычной добычей наши люди вернулись к лодкам и перешли на маленький островок, где порешили остаться на всю ночь, так как на море разыгрался такой сильный шторм, что они никак бы не могли возвратиться на суда.
Теперь все немного перекусили, ибо целый день ничего не пили и не ели. Но не зная, сколько будет длиться шторм, как далеко в море может отнести корабли и сумеют ли они вообще возвратиться на суда, расходовали провизию весьма экономно. Они ведь знали — лучшее, что может им предложить эта земля, — золотоносные руды и камни (не очень-то сытная пища!), а туземцы, казалось, склонялись к тому, чтобы съесть их самих, а уж никак не накормить. Оставаясь все время начеку и выставив охрану, они пролежали всю ночь на твердых скалах, покрытых снегом и льдом, промокли, продрогли и испытали всяческие муки.
Пока отряд на суше подвергался этим лишениям, судам в море грозила не меньшая опасность. Не прошло и часа с момента отплытия генерала, как утром по вине кока, раскалившего печку, и нерадивого рабочего, сделавшего плохую трубу, на «Эйде» начался пожар, который мог бы причинить всем большие неприятности, если бы, по счастью, юнга сразу не заметил огня, что позволило нам с большим трудом и с божьей помощью его потушить.
В этот день не раз налетали шквалы, а к девяти часам вечера шторм достиг чудовищной силы и продолжался до утра. Наши корабли подвергались совсем нешуточной опасности, окруженные со всех сторон горами плавучего льда. Некоторые льдины задевали за борт корабля, другие, по счастью, проносило мимо, но удар даже самой маленькой ледяной горы был так же опасен, как если бы мы налетели на скалу; от такого удара мог бы расколоться на части самый прочный корабль в мире. И всем матросам на борту, как лучшим, так и худшим, работы хватало: руками тянуть тросы, глазами высматривать, где опасность.
На следующее утро, 20 июля, по воле божьей шторм прекратился и генерал, увидев суда, благополучно возвратился на борт, после чего от северного берега мы пошли к южному.
21 июля мы открыли залив, который глубоко вдавался в сушу и, судя по всему, был подходящей стоянкой для судов. Наш генерал отправился туда с лодками, чтобы проверить, так ли это, взяв с собой рудознатцев для поисков золота. Здесь весь песок и скалы так блестели, что, казалось, состояли из чистого золота, но после проверки все это оказалось всего-навсего черной рудой. Так подтвердилась пословица: «Не все то золото, что блестит».
22 июля мы зашли дальше в пролив Фробишер и стали на якорь, считая себя в надежном убежище. Но вскоре мы подверглись большой опасности: дрейфующая льдина ударилась о корму судна с такой силой, что мы опасались, не отбила ли она руль. Мы были вынуждены спешно перерезать трос, чтобы избежать опасности, и нам пришлось поставить фок, чтобы пройти дальше по довольно узкому проходу.