18 июня. После того как лед отнесло от корабля, мы сняли с «Лампрея» сеть для лова камбалы и поставили ее во время отлива, не замочив ног. В очередной прилив мы с божьей помощью поймали шесть больших форелей, которые я сам сварил. А двое других пошли на «Лампрей» за вином, которое мы давно не пробовали, так как нам было не до того.
Теперь у нас каждый день была свежая вкусно приготовленная рыба. Это нас очень поддержало, хотя мы не могли есть саму рыбу, а пили только бульон и вино. Постепенно мы несколько оправились. Через некоторое время принесли с судна ружье и стали стрелять птиц. Пища наша значительно улучшилась. С каждым днем силы прибывали и здоровье восстанавливалось.
26 июня мы начали стаскивать «Лампрей» с берега, чтобы подвести его к кораблю, и принялись за изготовление парусов, вкладывая в эту работу все свои силы. Но тут возникли серьезные трудности и мы испытали немалое волнение, так как зимний прилив закинул «Лампрей» далеко от воды. Поэтому нам пришлось снять с судна весь груз, а затем ждать высокой весенней воды, чтобы стащить его в море. Но в конце концов мы в этом преуспели и поставили «Лампрей» рядом с «Уникорном».
Поднявшись на «Уникорн», мы сбросили в море все трупы, которые к тому времени порядком разложились. До этого мы не могли ни ходить по кораблю, ни заниматься там каким бы то ни было делом из-за страшного зловония. А ведь нам нужно было перенести с «Уникорна» на «Лам-прей» продукты и другие предметы первой необходимости, без которых нельзя совершить плавание через океан.
Только 16 июля нам удалось поднять паруса и покинуть эти места. Погода была такой же теплой, как и у нас в Дании в это время года. Но здесь тучами носились комары, и в безветренную погоду от них не было спасения. Перед отплытием я проделал несколько отверстий в корпусе «Уникорна», чтобы с приливом он наполнялся водой и таким образом всегда оставался на грунте в этой гавани, которую я назвал бухтой Йенс-Мунк.
17 июля нам встретились мощные льды и мы то подплывали к их кромке, то удалялись от нее. Позднее нас затерло и судно дрейфовало несколько суток. 20 июля во время ледового дрейфа к кораблю приблизился огромный белый медведь. Завидев нас, он побежал по льду, а затем бросился в воду, преследуемый большой собакой, которую я взял с собой. Собака, сбежав с корабля, заблудилась и не вернулась, хотя пару дней до нас еще доносился ее вой.
22 июля разразился сильный шторм и судно дрейфовало с большой скоростью. Каждый раз оно ударялось о льды с такой силой, как будто натыкалось на подводные скалы.
26 числа мы освободились из ледового плена и я взял курс на восток, стараясь пройти между льдами и находившейся к югу землей. Так мы лавировали в течение трех дней, пока я не убедился, что нет надежды обойти лед с юга. Тогда 29 июля я взял курс на северо-запад, а на следующий день нас опять затерло во льдах.
Так мы ходили по этому заливу, где господствовали туман, штормы и льды, пока 14 августа не подошли наконец к входу в Гудзонов пролив. Но в проходах между островами Дигс было так много льда, что нам не оставалось ничего иного, как забросить якорь на льдину. 15 августа выпало много снегу, и дикие гуси начали поспешно возвращаться на юг.
Держа курс на восток, мы вышли Гудзоновым проливом в открытое море, где нас встретили шторм и гроза. 4 сентября начался проливной дождь и ветер, достигавший силы урагана, так что нам пришлось беспрерывно откачивать воду. К вечеру ветер начал постепенно стихать. Вконец измотавшись при откачке воды, мы шли всю ночь без парусов, чтобы хоть немного отдохнуть, когда удавалось отойти от помп. 11 сентября снова разразился шторм и наш фок сорвало. Нам стоило немало труда, чтобы втроем установить его на место, когда судно было уже наполовину заполнено водой.
13 сентября, по моим расчетам, мы были на долготе Шетландских островов, как вдруг показался корабль. Мы подошли к нему так близко, что мне удалось переговорить с находившимися на борту людьми, и я попросил их оказать нам помощь. Но, хотя я дважды ставил свое судно рядом с этим кораблем, его экипаж не мог нас выручить — такой силы достиг ветер.
Так бились мы до 20 сентября, когда показались берега Норвегии. К вечеру следующего дня мы вошли в бухту, где бросили якорь. Но пришвартоваться не удалось, ибо у нас не было лодки, с которой можно было бы перебросить швартов на берег. Позднее вечером случайно появился какой-то крестьянин и мне удалось заставить этого человека подойти к судну на лодке и помочь забросить швартов на берег лишь после того, как я пригрозил пристрелить его.