Летом 1769 года, занимаясь здесь промыслом, мы встретили у новой гавани нескольких эскимосов. Мы заметили среди них двух человек весьма преклонного возраста. Любопытство заставило нас задать старикам несколько вопросов о погибшем фрегате и шлюпе, тем более что с нами был эскимос-толмач, состоявший на службе компании.
Мы получили от эскимосов полную, четкую и исчерпывающую информацию, суть которой сводилась к следующему.
Когда эти два корабля пришли сюда, стояла уже поздняя осень, и при заходе в гавань фрегат получил сильные повреждения. Но, добравшись до суши, англичане начали строить дом. В то время их было около 50 человек.
Летом следующего 1720 года, как только позволила ледовая обстановка, эскимосы посетили их повторно; к тому времени число англичан сильно сократилось, а оставшиеся в живых были совсем больными. По словам эскимосов, англичане в то время очень усердно трудились, но над чем именно, туземцы не сумели толково объяснить. Вероятно, моряки удлиняли свой лангбот, ибо неподалеку от дома и сейчас виднеется груда дубовых стружек, свидетельствующих о плотничьих работах. Но болезнь и голод нанесли такой урон англичанам, что к началу второй зимовки их число сократилось до 20 человек. В ту зиму несколько эскимосов поселилось на той стороне гавани, которая находилась против дома англичан. Туземцы часто снабжали несчастных своей провизией — в основном китовой ворванью, а также тюленьим мясом и жиром.
С началом весны эскимосы перекочевали на материк, а когда снова посетили остров Марбл летом 1721 года, в живых осталось только пять англичан. Бедняги так изголодались, что, купив у туземцев тюленье мясо и ворвань, с жадностью съели их сырыми. Это причинило им такой вред, что трое скончались через несколько дней, а двое оставшихся в живых, хотя и были очень истощены, посменно рыли им могилу.
Эти двое прожили еще много дней после гибели своих товарищей и часто поднимались на вершину ближней скалы, где напряженно смотрели на юг и восток, как будто в ожидании кораблей, которые придут на помощь. Но ничего не появлялось на горизонте. Тогда, сев поближе друг к другу, они горько рыдали.
Но вот один из двоих скончался, а силы второго были так подорваны, что, пытаясь вырыть могилу товарищу, он упал мертвым на землю.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
О китах и льдах
Белые скалы, острова Марбл бросают отблеск на свинцовые воды Гудзонова залива. Этот монумент отмечает не только гибель людей Найта, павших жертвой цинги и голода 200 лет назад, но и конец целой эпохи, закатившейся вместе с ними.
Кончились дни, когда смельчаки на жалких парусных суденышках были готовы к отплытию почти без всякой подготовки в подлинно неведомые воды Арктики, полагаясь только на свое мужество и веру в успех. Хотя мужество и вера порой увенчивались победой, но она доставалась такой ценой, которую позднейшие поколения платить отказывались.
После трагической гибели Найта наступил почти столетний перерыв в снаряжении морских экспедиций для исследования северо-западных ледовых районов. Елизаветинский дух выветрился. В сердцах преемников старых искателей приключений раздавался теперь оглушительный звон монет, от которого они тупели и теряли подвижность. «Компания Гудзонова залива» каждый год снаряжала торговые экспедиции во льды Гудзонова залива. Однако экспедиции эти, как правило, представляют не больший интерес, чем плавания торговых судов в наши дни. Только моряки, ходившие в Девисов пролив, еще проявляли иногда страсть к приключениям и то лишь в последние годы XVIII века, когда китобойные суда начали промысел гренландского кита, доходя до пака Баффинова залива и проникая в этот пак.
В большинстве случаев историки Арктики уделяют мало внимания этим отважнейшим мореходам или даже полностью их игнорируют. Между тем, если их победы над льдами не относятся к числу тех, что приносят славу, все же они не уступают достижениям, которыми могут похвастаться профессиональные исследователи. Лишь в редких случаях признается тот факт, что при многих исследованиях североамериканских арктических вод в XVIII и XIX веках путеводными огоньками светились подлинные открытия, совершенные китобоями. Эти открытия редко рекламировались, ибо одно из правил игры заключалось в том, что капитаны, обнаружившие новые рыболовные угодья, держали свои открытия в тайне от всех остальных. Ведь вся соль заключалась в китах, или «рыбах», как их называли, а не в географических открытиях, не приносивших выгод. И все же в большинстве случаев, когда снаряжались экспедиции в Арктику (после того как исследования Севера возобновились с 1818 года), было принято перед отправлением консультироваться с китобоями. От них получали ту полусекретную информацию, без которой ряд самых прославленных исследовательских плаваний, вероятно, закончился бы неудачей. Китобои не только давали неоценимую информацию, из их среды вышло большинство ледовых лоцманов, сопровождавших арктические экспедиции, а в некоторых случаях они поставляли суда и команды.