— Какое замечательное вино. Давно не пила ничего столь же вкусного. Спасибо вам за приглашение. Мне действительно очень хорошо.
— Это я должен благодарить вас. Вы изумительная женщина.
Она смутилась: щеки зарделись, а глаза повлажнели. Наверное, ей действительно давно не выпадало самого элементарного мужского внимания.
— Ваша очередь, Габриэль. Чем занимаетесь вы? Только не говорите, что зарабатываете на жизнь сценариями.
— Я не похож на сценариста?
— Вы не похожи на человека, проводящего много времени за письменным столом.
Он с улыбкой покачал головой.
— Вы не только красивы, но и проницательны. Да, в моей стране заработать сценариями, вероятно, невозможно.
— Что же это за страна?
— Испания.
Грейс медленно кивнула. Значит, она не ошиблась. В нем и впрямь ощущалось что-то неамериканское. Что? Она затруднилась бы облечь свои ощущения в слова. Врожденное благородство. Уважительное отношение к женщине. Не выставляемая на показ мужественность. Наверное, таким и должен быть настоящий кабальеро. И еще она чувствовала в нем грусть.
— Простите, если я затронула неподходящую тему…
— Нет-нет, все в порядке. Вы были откровенны со мной… — Он посмотрел Грейс в глаза. — Понимаете, до самого последнего времени в моей жизни все было просто и ясно. Я занимался бизнесом, много путешествовал и совсем не думал о том, что что-то может измениться. Но недавно произошло событие, о котором я не готов пока говорить. Мне нужно принять решение, найти выход из довольно сложной ситуации.
— Я могу быть хорошей слушательницей, так что если почувствуете необходимость поделиться с кем-то тем, что вас угнетает, я к вашим услугам.
— Спасибо, Грейс. — Габриэль поднял бокал. — Вы позволите задать вам личный вопрос?
— Спрашивайте.
— Мне хотелось бы знать, почему вы одна. Или я чересчур бесцеремонен? В вашей жизни есть мужчина?
Она ответила не сразу. Вопрос был, конечно, не из легких. Будь перед ней не Габриэль, а кто-то другой, Грейс отделалась бы шуткой или просто встала бы и ушла. Но этот человек внушал доверие, и еще ей казалось, что им движет не простое любопытство.
— Есть ли в моей жизни мужчина? Есть Микки, с которым я работаю много лет. Есть Доналд, муж моей сестры. Вот, пожалуй, и все. — Грейс рассмеялась. Смех у нее был негромкий, но звонкий, напоминавший журчание бегущего по камням горного ручья, и очень, очень сексуальный. Многие мужчины, услышав однажды такой смех, не забывают его уже никогда. — Нет, Габриэль, в моей жизни нет мужчины. Я свободна от обязательств и привязанностей. Все мое время посвящено работе. В офисе я занимаюсь делами, а дома… дома думаю о них. Скучно, да? Не думаю, что мужчины готовы терпеть рядом с собой такую неинтересную женщину.
— Не все мужчины одинаковы. Счесть вас неинтересной способен лишь тот, кто не готов принять вызов.
Что он хочет этим сказать? На мгновение Грейс стало страшно; сердце запрыгало, словно пустилось в какой-то сумасшедший танец.
— Как насчет будущего? — Габриэль задумчиво посмотрел на нее, как будто от ее ответа каким-то образом зависело и его будущее. — Разве вы не хотите выйти замуж и создать семью?
Она с трудом удержалась от горькой реплики по поводу своего возраста. Замужество? Семья? Грейс вдруг стало невыносимо грустно. Поздно мечтать о семье, когда тебе скоро сорок. В ее годы надо думать о том, как достойно встретить старость.
— В общем-то, нет. Мой ребенок — это мой бизнес. Только не подумайте, что я не люблю детей. Люблю. Но ведь мне уже не двадцать. А как с этим у вас? Кто ждет вас в Испании?
Габриэль вспомнил о Саманте, двадцатидвухлетней студентке, с которой он встречался последние три месяца — до тех пор, пока, придя однажды в снятую для нее квартиру, не застал ее в постели с наглым юнцом, без всякого стеснения курившим его сигары.
— В Испании — никто. Но в моей жизни есть некая двенадцатилетняя особа. — Он невольно улыбнулся, подумав: как там Стефани, уложила ли Пэгги ее спать?
— Так у вас есть дочь? — Ее глаза расширились от удивления. Грейс подалась вперед, и жемчужно-серый шелк блузки натянулся на ее груди.
Габриэль сглотнул внезапно подступивший к горлу комок и заставил себя отвести взгляд. Черт возьми, она действует на него, как огонь на бумагу! Хорошо еще, что они сидят и никто не видит, как отреагировало его тело!
— Нет. Это… э-э-э… дочь моих друзей. Ее зовут Стефани.