Проводив Паулу, я позвал Бернарда. Нужно было одеваться и самому, поскольку скоро за нами должен был заехать граф Латаса.
— Ты как? Готов? — поинтересовался я у невозмутимого швейцарца.
— Если не будет сильно дрыгаться, быстро пущу ему кровь и закончу поединок, сеньор Иньиго, — кивнул Бернард.
— Надеюсь, что так и будет, — вздохнул я.
— Если вы хотите, сеньор Иньиго, — на меня задумчиво посмотрел наёмник, — я могу ему и поддаться. Мне не привыкать штопать себе шкуру.
— Я не отдам тебе такого приказа Бернард, — я строго посмотрел на него, — твоя жизнь мне дороже чем его, даже несмотря на последствия.
— Благодарю вас сеньор Иньиго, я в этом не сомневался, — швейцарец был явно доволен моим ответом.
Ждать нам долго не пришлось, едва меня одели, и я немного перекусил, как Алонсо оповестил о подъехавшей повозке графа. Чтобы ему не подниматься, я сказал передать ему, что мы выходим.
— Добрый вечер Иньиго, — поздоровался он со мной, когда мы с Бернардом сели в его повозку.
— Добрый вечер Сергио, — поздоровался я, видя, как он поджав губы, рассматривает швейцарца.
— Помириться Габриэле так и не хочет? — поинтересовался я, когда он сказал кучеру, что мы можем ехать, — вы знаете Сергио, что я не хочу напрасного кровопролития.
— Я знаю Иньиго, и оттого ещё больше печалюсь, — с тяжким вздохом признался он, — к тому же примирение точно невозможно.
— Что случилось? — удивился я.
— Чтобы я перестал к нему приставать с этим, он пригласил посмотреть поединок всех своих знакомых, — граф разочарованно покачал головой, — какой же идиот, господи.
— Что же, значит мы скоро с ним встретимся, — кивнул я и мы замолчали, поскольку ситуация и правда была непростой.
Граф беспокоился за сына, но, с другой стороны, он был дворянином и прекрасно понимал, что ситуация зашла уже настолько далеко, что назад откатить нельзя. У меня выбора так и так не было, кроме как выставить Бернарда, который точно был лучшим бойцом, из тех людей, кто мне служили.
Вскоре мы выехали за городские ворота и проехали совсем немного, остановившись в небольшой роще, где уже стояло не меньше десяти повозок. Рядом же с парнем находилось пять молодых людей, которые явно показывали ему какие-то новые приёмы, которые должны ошеломить и удивить его соперника.
Увидев нашу повозку, они все резко замолчали и повернулись к нам.
Бернард вышел первым, затем вынес меня и усадил на стул, который привёз Алонсо, который стоял вместе с приглашённым мной на всякий случай врачом, и кусал губы.
— Сеньоры, позвольте вам сказать, что начинается судебный поединок между сеньором Габриэле Латаса и графом Иньиго де Мендоса, примирение невозможно по желанию сеньора Габриэле Латаса, — граф спустившийся с повозки, сказал громко и чётко, обращаясь ко всем присутствующим, будто говорил не о собственном сыне.
— Да рассудит вас Господь, — он показал Бернарду и Габриэле, что они могут сходиться.
Я же, глядя как к полянке продолжают и продолжают пребывать повозки, составляя импровизированный круг, задумался, поскольку в голову мне пришла, тогда казавшаяся, отличая идея.
— Можете приступать господа, — граф проверил мечи поединщиков, чтобы они были одного веса и длины, после чего пригласил пройти в центр круга, который он очертил носком своего сапога.
Я поднял руку.
— Сеньор Иньиго? — граф с удивлением повернулся ко мне, — что-то случилось?
— Да, замена бойца, — кивнул я, — вместо Бернарда, я буду драться сам.
— Вы?
— Сеньор Иньиго!
— Нет!
Различные голоса вскрикнули одновременно, но приняв решение, я был неумолим.
— Вы же даже ходить не можете, граф, — Сергио обеспокоенно посмотрел на меня, — да и меч не поднимите.
— Будем драться как есть, — отмахнулся я от подобной ерунды, — Бернард, поставь меня в круг!
Ослушаться меня он не мог и хотя ему явно не хотелось этого делать, он подняв меня на руки, снял со стула и принёс на нужное место. Правда со стоянием были точно определённые проблемы, так что пришлось ещё потратить некоторое время на то, чтобы мне вырубили рогатину из ближайшего дерева, и я смог упереть её в подмышку, чтобы просто относительно ровно стоять на дрожащих ногах. Меч я разумеется поднять не смог, так что просто взялся за рукоятку и приподнял его от земли насколько смог правой рукой. Затем поднял спокойный взгляд на изумлённого юношу, который смотрел за всеми этими моими приготовлениями и не понимал, что ему делать.
— Вы сказали, что я трус, сеньор Габриэле, — обратился я к нему, — вот я перед вами. Деритесь!
— Но…но… — он смотрел по сторонам, но там люди были в ещё большем шоке от случившегося, чем он и никто ему толком ничего не мог посоветовать.