— Сражайтесь! — прошипел я, поскольку почувствовал, что ещё пара минут и просто сам по себе упаду на землю, даже несмотря на подпорку в виде рогатины. Всё же мои ноги точно не были предназначены для того, чтобы на них опираться столь долгое время.
Габриэле сжал зубы, видимо вспомнил то, что он обо мне думал и сделав шаг, просто опустил меч и первым движением по клинку, легко выбил рукоять моего меча из руки, вторым ударом он решил пригвоздить меня к земле. На всё, что меня хватило и к чему я готовился, это сделать ровно одно движение, чтобы он меня не убил, а лишь пропорол кожу и скрипнул лезвием по рёбрам. Одежда и кожа от соприкосновения с боевым оружием тут же разошлись и крови хлынуло столько, что она мгновенно пропитала одежду и чулки.
— Первая кровь! Поединок окончен! — граф Латаса бросился на площадку и своим мечом остановил следующее движение оружия своего сына.
— Этого недостаточно отец! — возмутился тот, — я не удовлетворён!
— Ты победил идиот, — злобно прошептал тот, чтобы его не слышали окружающие, — в поединке с немощным человеком! Не позорь меня и себя ещё больше!
— Но… — тот пытался пройти мимо отца, который громко объявил во всеуслышание.
— Поединок окончен! Победил сеньор Габриэле Латаса. Благодарю вас, что были свидетелями.
Затем несмотря на сына, он сам подхватил меня на руки и не обращая внимания на льющуюся у меня кровь, мгновенно испачкавшую и его одежду, едва ли не бегом подбежал к врачу, которого я так предусмотрительно попросил привести Алонсо и тот сразу стал оказывать мне помощь.
— Я обработал рану, ваше сиятельство, — обратился он ко мне, когда срезал одежу и убрал всё лишнее, — теперь нужно зашить её.
— Что вы тогда ждёте сеньор? — я удивлённо посмотрел на него.
— Будет больно, ваше сиятельство, и обычно я даю пациентам обезболивающее, — вежливо сказал он, смотря на взрослых кругом нас и не понимая, почему никто не говорит ни слова, когда говорю я.
— Делайте вашу работу доктор, — просто ответил я, зная, что эти его обезболивающие, это на самом деле наркотики. Привыкание к ним мне совершенно не было нужно.
Он стал и правда штопать меня, словно швея порванную одежду и было больно. Временами я даже терял сознание, но спустя какое-то мгновение открывал глаза, поскольку под нос мне подсовывали какую-то вонючую гадость, чтобы снова наблюдать, как мне сшивали края довольно длинной раны. Я не издал за всё время ни звука, видя, как мужчины переглядываются, стоя рядом с нами.
— Готово, ваше сиятельство, — врач по локоть в крови, уже при свете принесённых факелов, закончил свою работу.
— Сколько вам пообещал Алонсо за эту работу, доктор? — у меня перед глазами мелькала стая белых мушек, видимо от большой потери крови.
— Десять флоринов за этот выезд, ваше сиятельство, — склонил он голову.
— Переезжайте жить ко мне в дом на полный пансион, — продолжил я, — после моего выздоровления получите пять сотен. Согласны?
— Разумеется ваше сиятельство, — тут же согласился он, — только прошу разрешить мне заехать домой, отменить все приёмы и собрать вещи.
— Алонсо, сопроводи доктора, — приказал я и управляющий с беспокойством посмотрев на меня, с поклоном повёл его к другой повозке.
— На этом всё Сергио? — я повернулся к графу, — официальная часть закончена?
— Более чем Иньиго, — склонил он голову, — я уже без вас составлю описание поединка, его результат и завтра отвезу акт в магистрат.
— Благодарю вас Сергио, — кивнул я, едва не теряя сознание.
— Бернард берите мою повозку, я доеду с друзьями, — граф обратился к швейцарцу.
— Конечно ваше сиятельство, благодарю вас, — поклонился он и аккуратно подняв меня, понёс к повозке.
— Неси меня аккуратнее болван… — успел проворчать я, прежде чем окончательно потерял сознание от потери крови и боли.
Глава 5
Очнулся я от запаха цветов, который упорно бил мне в нос, вызывая раздражение. Полежав минуту, другую, я стал злиться, поскольку противный запах множества разных цветов никуда не уходил, поэтому пришлось открыть глаза. Первое, что бросилось мне, это куча каких-то коробок, ваз с проклятыми вонючими цветами и стопки писем. Всё это, вокруг моей кровати.
— Что это за лавка безумного флориста? — поинтересовался я вслух, — где я?
Слева от кровати я заметил движение и уже в следующую минуту на коленях рядом со мной оказалась Паула, слёзы из глаз которой потоком вырвались и затопили мою кровать. Я конечно шутил, но до этого было совсем недалеко. Девушка плакала навзрыд, будто у неё умер близкий человек.