— Мэрилин, — Рекс отстранился, заглянул ей в глаза и твердо, совершенно уверенно сказал: — Я никому не позволю мешать тебя с грязью, я лучше сдохну.
Она немного тускло улыбнулась, но кивнула:
— Теперь знаю. Прости. Впервые я дважды ошиблась в одном человеке.
— Ты не ошиблась, — он снова прижал ее к себе. — Просто поспешила с выводами. Я ведь никогда тебе не врал.
— Пойман не был, — признала Мэрилин.
Рекс рассмеялся:
— Просто не врал. И сейчас не вру. Но я думал, ты разбираешься во всяких таких вещах куда лучше меня, а ты…
— Что «я»? — она отстранилась, и Рекс удивленно спросил:
— Как ты с твоим жизненным опытом и знанием мужчин не поняла самого элементарного?
— Чего именно?
— Что я тебя люблю. Три года после нашего знакомства всех женщин сравнивал с тобой. Три года свыкался с мыслью, что никогда тебя больше не увижу. Три года внушал себе, что просто придумал твою уникальность. А когда встретил снова… понял, что ошибался.
Мэрилин улыбнулась:
— Рекс, все очень просто. Я, конечно, со своим жизненным опытом неплохо разбираюсь в мужчинах, но ничего не смыслю в рыцарях вроде тебя. И совершенно не разбираюсь в любви. Ты какой-то совершенно уникальный образец и мужчины вообще, и корпа в частности.
Она опрокинулась на спину, утягивая его за собой:
— По-моему, ты такой единственный в мире остался. Последний…
Она это шептала, перемежая слова поцелуями.
Конечно же, Мэрилин была женщиной с большим опытом. И мужчины, искренне признававшиеся в любви, ей изредка, но встречались. Поэтому она отлично знала, что все они банально путают любовь кто с вожделением, кто со страстью, а кто и вовсе с собственничеством. Вот и Рекс искренне заблуждался, наивно принимая за любовь восхищение. Однако в одном он все-таки оказался первым и единственным в ее жизни. Она была нужна ему сама по себе, такой, какая есть, а не как подогревающий тщеславие приз.
* * *
Для завтрашнего выхода Микаэла приготовила джинсы, рубашку-ковбойку и безрукавку. От привычной шляпки и прически придется отказаться, ну да ничего, просто заплетет волосы в косу.
А сегодня она надела самое простое домашнее платье: серое с воротничком-стойкой и выпуклыми черными пуговицами. Напоследок.
Забавно, в юности ей очень хотелось хотя бы один денек походить в подобном наряде… Увы, даже свадебное платье пришлось выбрать, исходя из соображений престижа и моды, а в тот год все престижные дизайнеры словно свихнулись на фасонах «рыбка» и «русалка»… Конечно, вполне можно было сшить элегантное авторское платье а-ля XIX век, однако такие, как назло, отгремели в предыдущем сезоне. Общество не поняло бы. В общем, мечта осталась мечтой.
А теперь у Микаэлы два огромных бокса с нарядами мечты. Забавный бонус от прыжка за Периметр. И вот завтра она возвращается и… оставляет наряды здесь. Символично.
Какие только дурацкие мысли не лезут в голову, когда стараешься не думать о главном!
Док прислушалась. Веселье в главном зале уже улеглось. Собственно, оно изначально было не таким уж разухабистым, больше кричали, пели и плясали, чем пили — назавтра команде были нужны ясные головы.
Куин не вмешивалась. Один раз к ней заглянул Тарзан — принес стакан виски и закусок на тарелке. Кролики видели, что Док волнуется перед завтрашним делом, и потому старались окружить ее максимальной заботой и не дергать по пустякам.
Потом в комнату заглянула Покахонтас, нырнула под руку, обняла и посидела, прижавшись, минуты три, если не дольше. Микаэла не возражала, перебирала гладкие черные волосы, делая вид, что читает что-то на комме. Сердце же разрывалось от жалости и безысходности.
Дети. Ее глупые, наивные, доверчивые, жестокие и опасные дети! Каждому нужна ласка: объятия, прикосновения, утешение. Каждый украдкой от других хочет зарыться носом в юбку, уткнуться лбом в плечо, прильнуть как можно теснее и представить, что во всем мире их только двое: он и она. Мама…
Даже Роланд. Неразговорчивый, мрачный, безэмоциональный и всегда настороженный Роланд. Он тоже приходил, садился рядом и задумчиво смотрел в пустоту, а Микаэла сама придвигалась к нему чуть ближе, чтобы соприкасаться плечами. И молчала. И он молчал, но она видела, как разглаживались морщины в уголках его глаз и на лбу, а на лице появлялось выражение покоя.
Забавные. Каждый заходил тайком от остальных, заглядывал, словно случайно, походя, всего на минутку. И лишь затем, чтобы ощутить себя любимым, получить немного тепла, ласковый взгляд, ласковое слово, нежное прикосновение.