«To-malg… kei sinhi» («То-малг… кэи синхи») – «Полное сумасшествие, однако – правильно.»
«Ilkor an men… il men giseyri il teneh!» («Илкор ан мен… ил мен гисэйри ил тэнэх!») – «Ради всего сущего… сила всего, что есть, да станет Вашей (Вас, уважаемых) силой!»
«Tzot ho, malgeya! Tzot ho!» (Цот хо, малгэйя! Цот хо!») – «Пшли вон, полоумные! Вон!» (очень грубая форма)
«Ilkor an geln! Ha’ot, Kwayeat, ksatot at haeya, tzeat sa at ell-eamon!» («Илкор ан гелн! Ха’от, Квайет, ксатот ат хаэйя, цеат са эт эль-эмон!») - «Во имя изменчивости (дословно – «расплавления»)! Взвейтесь, немёртвые, поднимитесь как туманы, сплетитесь подобно прочнейшей (дословно – «великой») крепостной стене!»
«Ta-a… ak-talur ta-lar…»(«Та-а… ак-талур та-лар…») – «Вот они… осквернённые камни гробницы…»
«Ilkor an men… ilkor an geln… itlumot, ineh, kahot sa ell skaeru teneh! Gelnagzot in gisaa – kahot sa, talur ineh!» («Илкор ан мен… илкор ан гелн… итлумот, инэх, кахот са эль скэру тэнэх! Гелнагзот ин гисаа – кахот са, талур инэх!») – «Во имя всего сущего… во имя изменчивости… восстаньте, Вы (уважаемые), вернитесь в Ваше (уважаемых) великое святилище! Я, Гелнагзот, говорю – вернитесь, почтенные камни!»
«fe’eya» («фэ’эйя») – «живые» (некроманты частенько называют так тех, кто не причастен к их ремеслу)
«Ilkor an g’inh!» («Илкор ан г’инх!») – «Во имя (славу) твоей (тебя, уважаемой/ого) силы!»
«Ho’ot!..» («Хо’от!..») – «Уходите!..»
4 день Воздуха месяца Земли. Равнина, небесный гигант
- A-ayi… in at malgehi gisa… - донёсся шелестящий хрип из тёмного угла. Зашуршала сухая трава, застеленная рубахой Хассинельга, загорелись восемь холодных зелёных огоньков по кругу.
- Ta-a… ell-avegnur…
- Ну как, сегодня легче? – спросил Хассинельг, помешивая варево в мешке-«котле». Посох, зажатый в хвостовой клешне, загорелся в полную силу – до того путники не хотели тревожить спящего некроманта, он и так от любого шороха разворачивался, не просыпаясь, и вскидывал руку, будто в атаке. То ли он всё-таки понимал, что вокруг врагов нет, то ли не мог до конца проснуться, - после каждого дёрганья снова сворачивался на подстилке и проваливался в сон.
- Если голодный – вставай. Только умойся, Джейн тебе воды оставила. Может, ещё не остыло.
- Моя благодарность вам обоим, - отозвался Гелнагзот, поднимаясь на ноги. Зелёный свет в «глазницах» погас. Джейн всё-таки подозревала, что глаза у настолько гуманоидного существа расположены по-другому, и изображение проецируется внутрь «нормально», как в экзоскелет – у него внешних камер тоже немало, даже и на спине. Правда, неясно, зачем их на лице восемь штук – обзор это особо-то не улучшает, переставили бы на макушку и затылок…
Джейн исподтишка подсматривала, как он умывается, но ничего интересного не разглядела, - рука, зачерпнувшая воду, исчезала под волокнами брони, где-то там вода и впитывалась.
- Я слышал, что в Талларе некроманты сильны, - сказал Хассек, когда все утолили жажду и первый голод, и можно было поболтать. – Но ты, похоже, и среди них не последний. Но откуда в Айене орда нежити? Там даже костей никто не находил, - всех мертвецов увели за ворота Ук-кута…
- To-sinhi, - отозвался некромант, ненадолго опуская черпак; определённо, ел он не только в себя – или его «работа» высасывала глюкозу просто центнерами. Джейн вспоминала, слышала ли она хоть об одном толстом некроманте, - все, кто попадался ей в кино, играх и книгах, были худыми и часто очень бледными. Правда, большая их часть была нежитью – а Гелнагзот определённо был живее живого…
- Город очень чистый. Ни одной души ни за что не зацепилось, - с одобрением заметил он. – Но – Квайя есть везде. Ошмётки, волокна, капли… кому-то было больно и страшно – от болезни, раны, от близкой смерти. Квайя протекала и оставалась. Как я понял, город разрушен в один миг какой-то магической катастрофой? Тогда Квайи вылилось очень много. Вот её озеро и встало стеной вдоль окраин. Можно было бы его впитать...