Совсем теряя уверенность в себе, Тотырбек отвел глаза в сторону, нехотя произнес:
— Послушай, Таира… Он не такой… Не такой, каким ты его знала…
Таира смотрела на него и ничего не понимала.
— Загадками говоришь, Тотырбек, — упрекнула его Дунетхан. — Как помять твои слова?
— Он был ранен, — выдавил из себя Тотырбек.
— Ранен?! — ахнула Таира.
— Будь стойкой, Таира, — беспомощно взглянул на нее Тотырбек и, боясь лишиться мужества, поспешно добавил: — У Бабека нет… рук.
— Нет рук? — Таира непонимающе глянула на Зарему, мол, что за глупости позволяет себе председатель. — Как без рук? Что ты говоришь, Тотырбек? — и вдруг пошатнулась, чудовищность этого сообщения дошла до ее сознания. — Мой сын — без рук?! Бедный мой Бабек… Живой, но безрукий! Калека! Как же он теперь? — Она заплакала, потом вдруг заторопилась: — Я побегу к нему! Мне надо видеть его! Где же он, безрукий? — она бросилась на грудь к Дунетхан, и они в один голос запричитали.
И тогда Зарема не выдержала, громко закричала:
— Тотырбек, а глаза его смотрят?
— Смотрят, — вяло ответил он.
— Голова цела?
— Цела.
— Голос есть?
— Есть.
— Таира, перестань! — Зарема яростно встряхнула подругу детства. — Ты будешь видеть его, слышать дыхание его, ты будешь обнимать его! Не каждой матери это дано.
— Но я никогда не увижу его рук. Никогда! — плакала Таира.
— Таира! Не плачь! Не смей! Ты не должна встретить его плачем. Слышишь? Он — герой! Он — победитель! Не стыдиться своих ран, а гордиться ими должен он!
— Не буду плакать, не буду, — продолжала рыдать Таира.
— Ты мать его, Таира. Сумей взять себя в руки! Если бй ты знала, как трудно было врачам вселить в Бабека желание жить.
Он боится этой встречи с матерью не меньше, чем ты, жалость отравит ему жизнь! Таира, сегодня ты даешь своему сыну жизнь во второй раз. Пересиль боль. Радуйся возвращению сына!
— Я радуюсь, — плакала Таира. — Честное слово, радуюсь.
— Не в себе она, — всхлипнула Дунетхан. — Не успокоить ее. Вот и ты, Заремушка, еще ни разу не улыбнулась. Ты плачешь по Тамурику. Плачешь! Не слезами, — душой! Вижу, не обманешь мать. Такое сделала с нами война!..
— Торя и страдания мы хлебнули сполна, но ты, мать, неправа, говоря, что война сломила нас, — возразила Зарема. — Нет!
— Идут! — шепнул Тотырбек.
Со стороны дороги послышался гул голосов. И тут дерзкая мысль мелькнула у Заремы. Она приподняла голову Таиры, вперила свой взгляд в ее глаза, шутливо — сквозь слезы! — спросила:
— Ты ли это, Таира?
— Я это, я, твоя подруга детства. Несчастные мы с тобой!
— Не верю, что это ты. Таира поверяла гармони и горе свое, и радость. Где твоя гармонь?
— Сейчас будет! — сорвался с места Тотырбек и побежал к аулу.
Когда запыхавшийся он вернулся с гармонью, Зарема осторожно взяла ее у него из рук и подала подруге:
— Докажи, что ты Таира…
— Не до музыки мне, — с горечью отмахнулась Таира.
— И сын не признает тебя, если не встретишь его гармонью, — уловив замысел Заремы, Тотырбек поспешил на помощь.
— Бери, подружка, — Зарема «насильно вручила Таире гармонь. — Доверься ей! Ну же!
Пальцы Таиры через силу вывели несколько тактов. Звуки поразили слух фальшью. Таира опустила гармонь, закричала в отчаянии:
— Не получается!..
— Должно получиться! — потребовала Зарема. — Должно! Ну, нашу горскую! Смелее! А я стамцую!
— Станцуешь?! — застонала Дунетхан. — У тебя же погиб сын!
— А я не хочу, чтоб погиб еще и Таирин Бабек! — зло сверкнула глазами Зарема и гневно приказала подруге: — Играй же!..
Наконец, гармонь вздохнула, ожила в руках Таиры. Понеслись огненные звуки танца, закружились меж вершин гор, полетели навстречу двигавшимся по дороге горцам.
— Выходи, Тотырбек! — потребовала Зарема.
— С этой палкой? — покачал головой он.
— Что ж, придется без партнера, — выпрямилась Зарема… Сердитый на Татарина за бестактную просьбу и на себя за то, что не сдержался, Мурат возвращался с нихаса домой. Услышав звуки гармони, он свернул к камню и увидел Зарему, бодро семенившую ногами, даже пытавшуюся джигитом вскочить на носки по всем правилам осетинского танца. Он ахнул: не сошла ли с ума от горя? Тотырбек развеял его недоумение:
— Не для себя танцует — для Бабека, возвращающегося калекой.
Вот оно что! Мурат почувствовал, как веко его предательски задрожало, глаза увлажнились. Много десятков лет не случалось с ним такого… Заметив Мурата, Дунетхан испуганно прижала ладонь к губам: