– Но мамочка, – прохныкала Азалия, теребя своё жемчужное ожерелье, – мы ведь единственные девушки в Королевской Академии, у которых нет хрустальных туфель! У всех остальных есть хотя бы одна пара коблеров.
Коблеры? То есть наша фамилия стала нарицательной? Ха, а мне нравится! Вот это, я понимаю, слава!
– Очень жаль. – Флора забрала у девиц коробки и вручила их Чёрной Бороде. Я увидела, как мадам Клео в зеркале произнесла заклинание... и пф! – коробки исчезли. Далия всхлипнула. – Пусть хранятся у меня, – заявила Злая Мачеха. – Возвращать их в магазин я не стану, так как это подорвёт торговлю отца Джиллиан, но вы этих туфель не получите до тех пор, пока не усвоите, что врать и безудержно тратить деньги нехорошо.
– Может, пустить их пройтись по доске? – громким шёпотом предложил Чёрная Борода, наклонившись к уху Флоры. – Очень способствует дисциплине, знаете ли. – Флора поморщилась. Я её понимала – дыхание пиратов особой свежестью не отличается. – А если Клео подпустит в воду ещё парочку акул – обещаю эти куколки к магической экспресс-карте вообще больше не притронутся.
Азалия принялась копаться в одном из пакетов, которого не коснулось заклятие Клео. Набор «Готов на всё и ко всему» остался при ней, и она вынула из него нечто под интригующим названием «Бомба-вонючка для быстрого отступления». Я уже догадалась, что предназначалась она, скорее всего, для пирата.
– Смею заверить вас, мисс Азалия, что эффект от этой вещицы будет... скажем так, марким, – произнёс профессор Вольфингтон, наблюдая за ней без малейшего беспокойства. – Я бы скорее предложил приберечь её для какого-нибудь неосмотрительного садового гномика.
Н-да, подумала я. Вольфингтон наверняка знает, о чём говорит. Ему ведь уже приходилось иметь дело с Красной Шапочкой.
– Азалия, у нас не принято отбиваться бомбами от учителей, – утомлённо сказала Флора. – И вот этот набор точно отправится назад в магазин. – Она повернулась к пирату: – Благодарю за предложение, профессор Чёрная Борода. Но, полагаю, прогулку по доске мы оставим до следующего раза.
– Ага. Ну, как пожелаешь, душа моя. – Вид у Чёрной Бороды был несколько разочарованный.
Азалия подняла руку:
– Мы же не ученики исправительной школы, в отличие от некоторых. – Она зыркнула в мою сторону. – Может, вы нас просто отпустите? Мы всего лишь ездили в город за покупками.
– Да, – вздохнула Флора. – Но тем не менее всем вам назначено взыскание: две недели вы будете оставаться после уроков для дополнительных занятий с мадам Клео и профессором Чёрная Борода. – Ответом ей был дружный стон. – А к вам, девочки, я ещё зайду для серьёзного разговора. – Азалия и Далия удалились, мрачно сопя и шумно шаркая. Я заметила, что Азалия попыталась спрятать за своей широкой юбкой пакет от Пиноккио, но Флора ловко выдернула его из руки дочери, когда та проходила мимо.
– А как вы узнали, что нас нет в школе? – выпалила я, когда девицы наконец убрались. Вот чего я до сих пор не могла понять. Ведь уроки в этот день отменили, а значит, и перекличек никто не проводил. Я чуяла какой-то подвох.
– Это я им сказала.
Я повернулась к открывшимся дверям конюшни и уставилась на одетую в чёрное девушку, которая стояла в проёме, вызывающе сложив руки на груди. Джослин. Вот оно что. (Профессор Харлоу всё время твердила, что поза человека влияет на его настроение и поведение. Пожалуй, это было то немногое, в чём я бы с ней согласилась.)
– И с чего вдруг ты суёшь свой нос в то, что тебя не касается? – огрызнулась я.
– Я? – У Джослин сделалось такое лицо, будто я объявила, что чёрный – это розовый. – Это ведь ты сбежала из школы. А я оказала тебе большую услугу! Ты же подвергалась огромной опасности, учитывая, что Альва на свободе. И каждому ясно, что ты совершенно не способна сама о себе позаботиться.
– То есть это ты о моей безопасности позаботилась, – делано хохотнула я.
– Нет, не о твоей, – окрысилась Джослин. – Ты поставила под угрозу и всех своих приятелей. Сама-то ты только о себе и думаешь.
Как же она мне надоела!
– О, ну конечно. То есть то, что я хочу вывести Альву из строя, а твою сестру вернуть под замок и спасти от них Чароландию – это исключительно мой эгоизм, – выдала я свой лучший образчик сарказма.