Я перекрестился, но тут негр явно что-то услышал из разговора надсмотрщиков, вскинул голову и пополз к нам на коленях, умоляюще сложив руки.
— Он явно что-то хочет, — показал я на него пальцем.
— Пойду позову хозяина, этот раб не говорит ни на каком понятном языке, сеньор Иньиго, — сразу вызвался помочь сеньор Аймоне и пошёл к ожесточённо торгующимся мужчинам, и вскоре вернулся с негром, одетым в цивильное европейское платье и посматривающий на обнажённых собратьев свысока. Подойдя к нам, он первым делом поклонился мне, затем сквозь губу что-то бросил тому негру, что сидел на коленях, и перевёл мне его ответ на латыни.
— Это животное умоляет его сиятельство выкупить ещё и его дочь, — сказал он, покачав головой.
— И где она? — вздохнул я.
На что переводчик ответил уже сам.
— Она лот на торгах ваше сиятельство, очень дорогой лот, поскольку хороша собой и девственна, что подтверждено запиской врача, который её осматривал.
— Где будут проходить торги?
— Они уже идут, ваше сиятельство, — он показал на подиум, где скопилось большое количество людей.
— Идём туда, — приказал я, и ткнул пальцем в сидящего на земле негра, — пусть идёт рядом и покажет её.
Переводчик перевёл ему и тот несколько раз перекрестился и кланяясь, поднялся с земли.
— Только пусть держится подальше, от него воняет, — Бернард исподлобья посмотрел на негра, который оказался в стоячем состоянии больше него самого, что было большой редкостью. Редко мы встречали людей, кто был выше его по росту и такой же широкий в плечах.
Мы поспешили к указанному подиуму, где и правда кипели ожесточённые торги за испуганную, обнажённую стройную негритянку, при виде которой у сопровождавшего нас негра покатились слёзы из глаз и увидев его тоже, она дёрнулась, но тут же была остановлена за кожаный ошейник, который был надет на её шее.
— Её цена на настоящий момент три тысячи золотых, ваше сиятельство и продолжает расти, — обозначил цену девушки негр-переводчик, — подтверждённая девственница, да ещё и такого качества, весьма редкий товар на нашем рынке. Обычно их всех массово насилуют ещё в пути до Лиссабона, матросам же нужно чем-то заняться в пути.
Пока он нам объяснял эти нюансы работорговли, цена поднялась до пяти тысяч и остановилась, а старик-португалец озвучивший её, уже радостно потирал руки, рассматривая девушку.
Я поднял руку и спокойно сказал.
— Шесть тысяч.
Несмотря на то, что я говорил на кастильском, меня распорядитель торгов тут же понял и завопил.
— У нас новый покупатель! Изумительно красиво одетый сеньор в первом ряду!
Старик-португалец нахмурился и посмотрел с недовольством в мою сторону.
— Шесть тысяч пятьсот, — поднял он ставку.
— Семь тысяч, — пожал я плечами.
— Семь пятьсот, — стал явно раздражаться он.
— Девять тысяч, — мне надоели эти споры, и я резко поднял цену вверх.
Глаза у всех округлились, а стоящий рядом со мной негр-переводчик с придыханием заметил.
— Я второй раз в жизни слышу такую цену, за одну рабыню.
— Десять тысяч, — раздался новый голос, и ахнув, толпа повернулась к новому действующему лицу.
— Фернанду де Браганса! Фернанду де Браганса! — отовсюду раздались голоса узнавания.
— Одиннадцать тысяч, — на моём лице не дрогнул и мускул.
Над торгами повисла тишина, стоимость одной рабыни превысила стоимость целого корабля или небольшого городка.
Стоящий неподалёку от меня мужчина лет тридцати, в полном расцвете сил и одетый даже на вид очень дорого, заинтересованно посмотрел на меня. Его спутники также удивлённо посмотрели в мою сторону.
— Двенадцать тысяч флоринов, — с лёгкой улыбкой обозначил он следующую цену.
— Тринадцать, — я снова спокойно ответил, даже не повышая голоса.
Лица и глаза сотен людей были направлены только на нас, поскольку рабыня явно отошла на второй план в этих торгах, а сошлись в схватке два мужских эго.
— Четырнадцать, — поколебавшись, перебил он мою ставку, победно оглянувшись на своих спутников, которые стали поздравлять его с победой и такой ценной покупкой.
Я посмотрел на замерших моих спутников: на хмурого Бернарда, побелевшего сеньора Аймоне, на сеньора Альваро, который взялся за свой крестик и буквально не дышал, и принял решение, хотя таких денег у меня не было, поскольку мои расходы на оплату путешествия больше чем четырёх сотен человек окончательно подорвали мои финансы, которые и так стремительно заканчивались, поскольку все свободные средства были вложены в раскрутку ломбардов и банков.