— Я переживаю за тебя! — восклицает она. — Ты же сама понимаешь, что нельзя этого делать… Это убьёт тебя.
Прикусываю губу, медля с ответом. Я уже ничего не понимаю, если честно.
— Ты сама говорила мне, что ненавидишь себя за то, что совершила тогда. А сейчас собираешься сделать это снова. Ты говорила мне, что хочешь, чтобы тебя запомнили иначе, а сейчас ты просто собираешься удвоить свою прежнюю репутацию.
Делаю долгий судорожный вдох. Я ещё никогда не видела Рейвен в таком запале. Никогда не слышала, чтобы она говорила такие разумные вещи.
— Я уже видела это прежде, Кейлин. Видела, как близкие мне люди, срываются. Видела, как они снова и снова возвращаются в ту яму, из которой едва выкарабкались.
Моё сердце ухает вниз. Она сравнивает меня со своей матерью.
— Я не говорила, что сделаю это! — спешно закричала в ответ, подгоняемая растущей в груди паникой. Я же не могла сказать Дрейку, что собираюсь предать его. Тем более, я ещё даже не решила. Я не… Я не знаю, что думать.
— Вслух не говорила. Но твои глаза сказали всё за тебя, — её нижняя губа дрожит, голос переходит на шёпот: — Ты готова сдаться, прямо как моя мама. Но я тебе не позволю.
Её руки сжимаются в кулаки.
— Всё не так просто, Рей. Я… У меня нет выбора.
— Есть у тебя выбор! Всегда есть.
— Я не могу, — мой голос срывается на писк. — Я ничего не могу с этим поделать. Я не настолько сильна.
— Так говорила мне мама, — шепчет она. Моё сердце разбивается на кусочки, но тьма поддерживает изнутри. Я уже давно приняла эту часть себя. Видимо, это только вопрос времени, когда я потеряю последнего дорогого мне человека.
Рейвен не простит мне, если я сделаю это. И в то же время у меня нет других вариантов.
— Ты сейчас делаешь то же самое. Возвращаешься к тому, что сломило тебя. Повторяешь это снова и снова.
Я сглатываю, вспомнив состояние, в котором была Рейвен, когда нашла свою мать, едва цепляющейся за жизнь. Но как она не понимает, что это совсем другое?
— Кей, пожалуйста, — в её голосе столько боли, что это почти невыносимо. Она делает шаг ко мне, но я отступаю назад. Она всхлипывает, умоляя: — Пожалуйста, не делай этого.
«Убей его», — эхом раздаётся в моей голове голос из худших воспоминаний. Я сжимаю зубы.
Я недостаточно сильна, чтобы бороться с этим.
— Ты же сама говорила, что сильнее их всех.
— Да, но не сильнее их четверых вместе взятых. Пойти против них значит подписать себе смертный приговор. А ведь Рев меня ненавидит. Он убьёт меня, если ему выпадет такая возможность. Я не могу объединиться с ним. Он не поверит, если я решу ему рассказать…
По её щекам текут слёзы, лицо кривится от рыданий. Неужели она осознала всю безвыходность ситуации?
Это единственный способ победить. Я знала, что мне придётся быть жёсткой и беспощадной. Я знала, что моя душа вновь может разорваться на части. Если бы можно было поступить иначе, я бы так и сделала. Я не хочу, чтобы Рев умирал. Я честно не хочу, чтобы Рев умирал.
Но что бы я ни сделала, Рева это не спасёт.
— Тогда давай сбежим. Прямо сейчас. Покинем магический мир и вернёмся домой. Будем жить вместе.
— Но Рев всё равно умрёт, — безжизненным голосом отвечаю я. — Это не изменит ничего, только будет означать, что я по-настоящему сдалась.
Я позволяю своей злости, боли, тьме вновь придать мне сил, закрыть мою сломленную, израненную душу, как доспехами. Задумываюсь на мгновение, прежде чем взмахнуть рукой и снова превратить свою лучшую подругу в ворона, не спрашивая её разрешения.
Она каркает, гневно и обиженно, но затем улетает, скрываясь в ночной темноте и оставляя меня одну.
Как всегда, одну.
Рев
Наступает день третьего испытания, и моё волнение только усиливается.
Я так и не смог поговорить с Бриэлль. Единственное свидетельство её дальнейшей дружбы с нами — это обещание Рука. Я склонен верить ему… Но у меня какое-то дурное предчувствие.
Во время подготовки к этому испытанию, — где, как мне кажется, нам надо будет проявить свои физические качества, — я не пил алкоголь, накануне принял снотворное, проспал полноценные девять часов и отказался от утренней пробежки.
В тренировочный зал я прихожу первым и полчаса выполняю несложные упражнения, отчасти потому, что моя рана всё ещё даёт о себе знать.
Затем в зал заходят Бриэлль и Рук, громко шагая.
— Привет, — осторожно произношу я, когда они подходят ближе.
— Привет, — Бриэлль избегает моего взгляда, и у меня в груди всё сжимается.
Рук хлопает меня по плечу с широкой улыбкой: