И вдруг Оле показалось, что самое-самое важное значение товарищ Ярославский вкладывает в заключительные слова своей речи:
— Перед вами вовсе не гладкий и ровный путь завершения великого нашего дела. Нам еще предстоят бои. На нас еще могут напасть, нам могут помешать в этом великом нашем мировом историческом деле. К этим грядущим боям надо готовиться упорно, настойчиво. Надо помнить, что нам придется сразиться с врагом сильным, хитрым, ловким, идущим на все, потому что он теряет все.
Следующего оратора — от Сибирской области — Оля не дослушала, потому что получила записку с просьбой выйти в фойе. Конечно, она сразу догадалась, от кого записка. И вышла сразу же, прямо в середине речи, неважно, кто что подумает, главное — он ждет.
Спросил:
— Записала?
Улыбнулся:
— Расшифровывать тебе, конечно, не надо!..
Он догадался, что Оля не умеет стенографировать!
Они оба рассмеялись.
— А я услышал важную вещь про твою техучебу, — значительно сказал он. — В речи сибиряка. О том, что общее и техническое образование молодежи — главное в нашей воспитательной работе. Я услышал, потому что как раз заглянул в зал. Понимаешь, техническая учеба… Но мне сейчас некогда тебе объяснять. На возьми копию Обращения съезда ко всем кадрам Красной Армии, прочитай и подумай сама, а я вернусь через несколько минут.
К Андрею Вагранову подошли несколько человек, одного Оля узнала — тот самый партиец в гимнастерке с орденом, который хотел, чтобы проект обращения был прочитан свежим глазом. Переговариваясь оживленным полушепотом, кажется, споря о чем-то, они все вместе скрылись за дверью, возле которой стоял часовой. А Оля глядела на строчки проекта обращения, и ей казалось, что они звучат как гулкий, великий набат любви, что в них сверкают ее, Олины, впервые на земле найденные слова:
«…Шлем пламенный привет непоколебимому защитнику советской земли, нашей родной и горячо любимой красе и гордости советского народа… Каждый из нас гордится тобой, твоей отвагой, мужеством, сознательностью и дисциплинированностью… Каждый клянется, что не испугается смерти, идя с тобой…»
Да, да, именно так! Ничего не могла изменить Оля в этом проекте обращения.
— Все так, как я сама думаю, ничего не надо переписывать! — сказала Оля, когда Андрей вернулся.
— Слышишь, аплодируют? Значит, сибиряк закончил, больше сегодня ораторов нет. В Екатерининском зале будет комиссия по рассмотрению поправок к Программе и Уставу, а мы с тобой пристроимся где-нибудь здесь, — он кивнул на низкую полированную скамью, — и вдвоем подумаем. Впрочем, нет… — перебил он себя, — ты поезжай сейчас к себе в общежитие и привези мне сюда твои записки по техучебе. Ты мне говорила, что привезла их в Москву. Понимаешь, мне, для того чтобы провести одну важную мысль в обращении, надо представить себе ее обоснованность. Можешь съездить и привезти?
— Ой, конечно, — прошептала Оля, не представляя себе ни того, какую важную мысль он хочет провести, ни того, как он собирается обосновать ее записками по техучебе, но готовая мчаться для него хоть на край света.
И мчалась — не по тротуару, а по мостовой, чтобы не толкать прохожих, — к трамваю, прыгнула на ходу, благо никто не висел на подножке — московская ночная смена еще не ехала, наверно, а вечерняя уже была в цехах… И так же Оля торопилась-мчалась обратно.
Георгиевский зал, огромный как площадь, даже при неполном освещении сиял, будто лучились его белоснежные узорчатые своды, гигантские золотые люстры, словно шесть галактик, его мраморные летописи подвигов российских полков и золотистый паркет замысловатого рисунка. «Будто морская гладь пронизана солнцем, и поэтому видно подводное царство на дне», — подумала Оля.
В мраморном простенке третьей ниши, внизу справа, были выгравированы строки, которые Оля тут же, сама не зная зачем, записала в свою «тетрадку для дел и поступков»:
«Московский карабинерный полк, учрежденный в 1726 году. Наименован карабинерным гросс-герцога Фридриха Мекленбургского полком в 1743 году. Георгиевские знамена за взятие французских знамен в сражении при Требии и Нуре 9 июня 1799 г., георгиевские трубы за взятие приступом крепости Безарджика 22 мая 1813 и 1814 годов».