Оля сидела на покрытой белым чехлом мягкой скамье в ожидании, которое само по себе уже было счастьем… Кажется, где-то у Диккенса есть, что, если бы построить Дворец Счастья, самые большие его залы были бы Залами Ожиданий… «Но ожидание тогда счастье, когда оно проникнуто уверенностью», — размышляла Оля, зная, что Андрей Вагранов придет, и еще не зная, что только через много лет судьба подарит ей такое же счастье ожидания.
И он, конечно, пришел. И вместе под мраморными летописями подвигов российских полков они листали Олины заводские записи, и Оля объясняла Андрею все, что могла, про заводскую технику, про советские, и зарубежные станки.
— Вот именно это я и хотел понять, — сказал он, — насколько высока техническая оснащенность наших крупных областных предприятий, таких, как твой завод. Смотри, здесь, в обращении, о том, что задача комсомола быть резервом Красной Армии, готовить кадры, способные стать душой и сердцем вооруженных сил. А что значит «готовить кадры»? Это значит осваивать технику. Ну а где осваивать технику еще до вступления в ряды Красной Армии? Техническая учеба на заводах, во всех цехах, техническая учеба в шахтах, на стройках, в колхозах! Поняла, как будем готовить резерв для Красной Армии?
— Поняла! — счастливым эхом откликнулась Оля.
— Только как включить это в обращение?
— Ой, не знаю…
Оля представила себе, как привычные, знакомые станки, тяжелые, неуклюжие, но вообще-то покладистые, вдруг ощерились дулами автоматов и грозно двинулись куда-то.
— Технически оснащенная армия — это очень страшно, — призналась Оля. И дополнила признание: — Но если всегда, как сейчас, вдвоем, то не страшно.
Он порывисто взял Олю за руку:
— Послушай! «Молодежь Советской страны готова к грядущим боям, она не боится смерти на поле брани и не растеряется под огнем врага». — Он прочитал строчки из проекта обращения так глубоко и сильно, что у Оли вырвалось:
— Клянусь, не буду трусихой! Никогда. Даже если не вдвоем!
— Правильно… А про техническое оснащение Красной Армии надо сказать, видишь, этого нет в проекте? Надо сказать, чтобы было понятно, какой резерв должен готовить комсомол.
Двери из Георгиевского зала в холл высоченные, в три человеческих роста, наверное. Оля была как раз вровень с затейливой дверной ручкой, похожей на изогнутую золотую ветку с прозрачным зеленым яблоком на конце. Она рассмеялась:
— Вот обязательно вырасту, чтобы яблоко было на уровне рта!
— Ты, наверное, голодная, а я совсем забыл, что принес тебе из буфета президиума, на! — Он вытащил из кармана и протянул Оле яблоко, большое, румяное. Самое настоящее яблоко, как на витрине Торгсина.
— Я сохраню для мамы!.. Нет, пожалуй, пополам — маме и тете Варе! — воскликнула Оля. — Ой, нет, — спохватилась она, — вы же сам такого не ел! Одну половину вам, и я тоже кусочек, а другую я… ребятам в общежитие.
— Завтра очень важное заседание, — торопливо и чуть смущенно сказал Вагранов. — Будет выступать секретарь ЦК партии товарищ Андреев. Поэтому Саша Косарев хотел посмотреть наш с тобой проект обращения сегодня. Я пошел… А яблоко ты все-таки съешь сама!..
«Наш с тобой!» — мысленно откликнулась Оля.
Сто раз она слышала выражение «как на крыльях», а теперь почувствовала, что оно означает. Шла по Александровскому саду — не бежала, шла, с наслаждением уплетала свое яблоко, но такая крылатость была в душе, что казалось Оле: летит она, прямо-таки летит!
Искрой решение, о котором Оля и не помышляла раньше. Не знала еще, как скажет ребятам…
Ребята и девчата не спали еще — сидели в красном уголке в обнимку вокруг Алешки — гармониста из большой токарной, пели песни. Вся съездовская делегация здесь.
— Ой, ребята, что я придумала! — с порога закричала Оля. — Завтра товарищ Андреев выступает. От ЦК ВКП(б). Если бы вся наша делегация, ну как подарок съезду комсомола и партии, сдала зачет по прыжкам с парашютной вышки! Она же рано открывается, чтобы осоавиахимовцы перед работой успевали… Давайте, а?
Стало тихо. Оле показалось, что ее слова упали неуклюжими бескрылыми комочками на щелястый пол красного уголка. Алешка картинно раздвинул гармонь и завел:
Шурка Токарева из аппаратного внимательно смотрит на Олю.
— А ты первая прыгнешь? — спрашивает Шурка. Она прекрасно знает, что Оля не вступила ни в парашютный кружок, ни в планерный.