Он раздумывал — пригласит или не пригласит его Нелли зайти к ней хотя бы на несколько минут? Никогда не приглашала, может быть, сегодня? Он отпустил бы водителя и потом добрался бы пешком. Недалеко добираться: их дома разделяет расстояние в двадцать минут энергичного шага.
Альфред Семенович и желал приглашения и боялся потери инициативы в непростом, как выясняется, деле приобретения истинной соратницы.
Водитель, как обычно, остановился возле дома Лианы Анатольевны. Она тепло попрощалась с Альфредом Семеновичем, поблагодарила водителя. Стук ее каблучков об асфальт был похож на стаккато еще звучащей в транзисторе мелодии.
В течение нескольких минут езды — от ее дома к его — Альфред Семенович подытожил свои размышления: то, что Нелли не пригласила его, и то, что она твердо заявила свою позицию в их нынешнем вечернем разговоре в институте, делало ее еще более ценной соратницей! Ибо она сегодня отчетливей и крупней, чем когда-либо раньше, показала себя принципиальным человеком, личностью.
«Пожалуй, важнейшая цель — приобрести такую соратницу!» — решил Альфред Семенович Мараньев. И, предвкушая завтрашнее и последующее свое торжество, подумал, что Нелли необходимо для боевой закалки пройти через своеобразное испытание.
На другой день ровно в 19.00 Люция Александровна Крылатова была в проходной института.
Она сознавала свою недостаточную подготовленность к встрече — не знала точно, как начнет разговор, чего именно потребует от Мараньева? А все потому, что поступала она сейчас вопреки неписаным законам своего поколения.
В той жизни, которую она прожила, предполагалось, что открытое столкновение с врагом происходит, главным образом, на линии фронта: Испания, рубежи Великой Отечественной… И не принято было в той давней жизни требовать гласности в борьбе даже с явным интриганом и клеветником.
— Куда прешь?! — заорала толстая мужеподобная вахтерша, ткнув Крылатову здоровенным кулаком.
Люция непроизвольно ахнула и машинально попыталась отстранить бог весть как оказавшуюся на ее пути хулиганку, которую она явно ошибочно приняла за вахтершу.
— Дерешься?! — завопила та. — Меня предупредили, что полоумная аферистка! Кто-нибудь вызовите милицию! Уже пришла, которую ждем!
— Да вы что, с ума сошли?! — вспылила Крылатова, резко срывая правой рукой со своего левого плеча цепкую хватку вахтерши. («Да, кажется, все-таки вахтерша!» — промелькнуло в сознании Люции.)
При этом большая сумка Крылатовой смазала женщину по лицу. Та закатилась в истошном вопле:
— Она дерется! Помогите!
Появились люди. Недоуменные и возмущенные лица, жесты, возгласы:
— Что случилось?! Что за безобразие! Мы выполняем сверхурочную программу, немедленно прекратите шум!
Люция вырвалась, бежит к лестнице. Вахтерша — за ней. Догнала, повисла сзади, истерически плача и хохоча:
— Сво-сво-сволочуга! Не удерешь теперь!
Чья-то крупная голова на коротком туловище в пышном оранжевом оформлении встречно боднула Крылатову в грудь так, что она пошатнулась, едва не упала, а вахтерша, не ожидавшая резкой встряски, свалилась на паркет и покатилась по нему с пронзительными проклятиями.
«Нет, это не на самом деле, этого не может быть!» — горячечно проносилось в сознании художницы.
— Успокойтесь, товарищ Крылатова! Вы ведете себя непозволительно! — услышала Люция знакомый голос.
И, растерянно вскинув голову, увидела Мараньева. Почти прямо перед собой, на лестничной площадке. Рядом с ним стояла белокурая статуэтка с неподвижным личиком приятной расцветки.
«Как на сцене! — еще слепая от волнения, подумала Крылатова. И в тот же миг прозрела: — Конечно, как на сцене! Спектакль, самый настоящий спектакль разыгран здесь!»
И собрала всю свою волю в железный жгут, и связала себя этим жгутом, чтобы не завязнуть еще больше в хитросплетенной паутине спектакля.
— Как вам не совестно, товарищ Крылатова! — выговаривал ей тем временем Мараньев. — Вы оскорбили, довели до истерики заслуженную, безупречную труженицу. Не переживайте, Раиса Власьевна, — Мараньев неспешно подошел к вахтерше и покровительственно потрепал ее по плечу. — Не расстраивайтесь! Мы живем в стране, где никому не дозволяется оскорблять честного труженика. Художница Крылатова должна будет извиниться перед вами, я лично прослежу за этим.
Железный жгут помог: Люция сдержала гневную вспышку. Молча повернулась, решительно направилась к выходу. Ускорила шаг и выбежала на улицу, почти физически ощущая за спиной опускающийся занавес спектакля.