— Она была такая же зеленоглазая дурнушка…
— А что с ней случилось потом? — невольно спросила Зина.
— Ничего… Давайте дружить. Молодой человек двадцати одного года. Вас устраивает?
Он улыбнулся, видя ее удивление. Зина заметила, что красивое сероглазое чернобровое лицо его несколько асимметрично, а улыбка скрадывает этот едва заметный недостаток.
Вчера новички-разведчики, и среди них Дмитрий Орлов, получили ответственное задание.
Зина никогда не страдала бессонницей и с тех пор, как попала на фронт, не видела снов. Нынешней ночью она также сразу крепко заснула. Но ей приснилось что-то. Что же ей приснилось?.. Будто она ползет к раненому по рыхлому глубокому снегу.
В действительности ей еще ни разу не пришлось ползти к раненому на поле боя. Шесть недель тому назад Зина Каленова получила назначение в медсанбат, а потом была переведена сюда, в полк, уже два месяца стоявший под небольшим городом.
По приезде в часть Зина сразу же сдружилась с разведчиками. Их боевые дела, в представлении восемнадцатилетней девушки, до некоторой степени были сродни увлекательным приключениям героев Майн Рида. Разведчики называли Зину «наша братишка» и относились к ней с той строгой и чистой нежностью, которая часто встречалась на фронте. Дмитрий Орлов был, пожалуй, первый, кто обратился к Зине Каленовой подчеркнуто как к девушке. И, возможно, поэтому она запомнила мимоходом сказанные им слова, его голос, его улыбку. Кстати, глаза у нее были совсем не зеленые, а голубые, и разве ее можно было назвать дурнушкой? Неужели она так изменилась за эти три недели на фронте? Зина вынула из санитарной сумки круглое московское зеркальце с трещиной, похожей на морщину. Взглянула на себя. И ей показалось, что морщина пересекает ее высокий лоб, идет от пепельной челки между темными широкими бровями и упирается в переносицу.
— Вот правильно! — сказал дежурный. (Зина не поняла, относится ли этот возглас к ней с ее зеркальцем или к абоненту на другом конце провода.)
— Идут разведчики. И подполковник сейчас заявится. Да вот он.
Подполковник Алексей Кондратьевич Орехов был в накинутом на плечи белом дубленом полушубке с белым цигейковым воротником, в полковничьей папахе, в белых бурках, обшитых и окантованных кожей. На полах полушубка и на бурках темнели сырые пятна: подполковник только что вернулся из второго батальона, куда недавно назначен был новый командир взамен прежнего, тяжело раненного. Резко очерченное лицо Орехова с крупным подбородком и крепкими скулами было в легких мелких морщинках, не сразу заметных; лицо на первый взгляд казалось молодым. Румяные с мороза щеки, темные нависшие брови с крупной проседью и белые виски создавали впечатление, будто Орехов только что пробился сквозь зимнюю вьюгу.
— Сидите, пожалуйста, — кивнул подполковник дежурному и девушке и спросил, проходя за перегородку: — Где разведчики? Что нового за ночь?
В ответ послышался голос начальника штаба, майора Требилова, всегда напоминающий Зине голос диктора Левитана. Внезапно майор замолчал, видно, искал нужную бумагу. Зина невольно улыбнулась — настолько реальным было ощущение, что передача сводки Информбюро прервана и сейчас объявят:
— Граждане! Воздушная тревога!
За перегородкой шуршали бумаги, очень тихо говорил что-то командир полка. Зина встала: ей пора идти за медикаментами. В тот же момент дверь блиндажа глухо стукнулась о земляную стену траншеи, а Зина почти столкнулась с Орловым. Он был, по-видимому, возбужден: перекошенное лицо, веселые, как будто хмельные, глаза, окровавленная губа, спутанная прядь волос.
— Зинаида Викторовна!
Он обнял на миг девушку за плечи. И Зину не удивил и не обидел этот вольный жест и необычное обращение к ней с полным именем.
Капитан, начальник разведки, вышел из-за перегородки. Видя радостное возбуждение Орлова, он сказал с довольной улыбкой:
— Ну давай, давай. Где он?
— «Языка» нет, товарищ капитан!
Улыбка сбежала с лица офицера. Он неразборчиво выругался. Презрительно сплюнул.