В редакции знали, что Вячеслав Кузьмич был когда-то ударником, призванным в литературу, но писателя из него не получилось; в годы войны он эвакуировался в далекий тыл, там стал работать в газете, писал о местной художественной самодеятельности, подписываясь «м-д Вячеслав Пылаев». Загадочное, но значительное «м-д» означало «музыковед», хотя у Вячеслава Кузьмича никакого музыкального образования не было. Работая после войны в редакции областной газеты, Вячеслав Кузьмич ревностно охранял свое «м-д» под крошечными заметками и лишь с приходом Вагранова вынужден был отказаться от довеска значительности и загадочности перед подписью.
— Как это вы, Вячеслав Кузьмич, все успеваете разглядеть? — добродушно удивился Оболенцев. — Я и не заметил, примечательная гражданка прошла или нет. Вот выйдет — разберемся!
Во взволнованной посетительнице Роман Федотович ничего примечательного не нашел. Когда же она ответила вопросительной улыбкой на его рассматривающий взгляд, он сообщил ей свое имя, отчество, фамилию и со смехом рассказал про «музыковеда», когда-то неудачно призванного в литературу.
— Да, знала такого, — слабо улыбнулась Ольга. И, радуясь возможности задержаться в приемной подольше, охотно стала вспоминать: — Я в цехе работала, он в редакции многотиражки. Был очень самоуверен. Но прыгнуть с парашютной вышки побоялся. Я, впрочем, тоже высоты боялась. Для меня легче был барьер на самой закидистой лошади, чем высота…
— Андрей Степанович спортсменов принимал? — сдержанно поинтересовался, выходя из комнаты рядом, молодой человек, стройный, кареглазый.
Почти все в редакции относились заинтересованно к ваграновскому графику приема посетителей. Новый редактор в отличие от прежнего, проводившего много времени в командировках и почти никого не принимавшего, приглашал в редакцию рабочих, ученых, учителей, врачей, спортсменов… Нередко за беседой в кабинете редактора следовала широкая встреча в конференц-зале.
Не только для редакционной молодежи, но и для Романа Федотовича Оболенцева, считавшего себя в свои 45 лет солидным кадровым работником редакции, событием была недавняя встреча с Маргаритой Васильевной Фофановой. Маленькая, очень энергичная седая женщина рассказывала о Ленине просто-просто. Она будто долбила стену времени, но не молотом, а наподобие маленькой серенькой птицы клювом, вспоминал склонный к неожиданным сравнениям Роман Федотович, и вдруг пробила, продолбила! Обрушилась стена времени, и в ее проломе журналисты увидели конспиративную квартиру в Петрограде и живого Владимира Ильича; услышали, как он, забыв об осторожности, напевает, расхаживая по квартире, как дергает себя за парик, как смеется, радуясь удачно найденной фразе, мысли… И Оболенцев как будто понял, почему новый редактор пригласил Фофанову: он, наверно, хотел, чтобы журналисты представили себе живого Владимира Ильича и спросили себя — как действовал бы Ленин сейчас?
Недаром редактор сказал кому-то по телефону — Оболенцев случайно услышал конец разговора, — что редакционные встречи с интересными людьми помогают воскресить в коллективе глубокие мысли и чувства, иной раз почти погребенные под сутолокой повседневности. Ну что же, может быть, и товарищ Пахомова — интересный человек?.. А кроме того, Андрей Степанович Вагранов работает над научной статьей, так что, может, в этом плане была у него встреча с товарищем Пахомовой?
Роман Федотович еще раз изучающе взглянул на посетительницу.
— Ольга Владимировна Пахомова, Игорь Прокофьевич Сугубов. — Он по-хозяйски представил присутствующих друг другу. — Товарищ Сугубов — мой сменщик, а вот не спортсменка ли вы, товарищ Пахомова?
Ольга радовалась уже не только возможности задержаться в приемной, но и знакомству с этими людьми, работающими в буквальном смысле слова рядом с Андреем Ваграновым.
— Я не совсем спортсменка, но…
…Рассказать им про Граду? Ничего более забавного у Ольги для них нет, а Града — это интересно, да, кажется, интересно. И смешно. Старшему понравится, потому что, пожалуй, действительно смешно. А младший, может быть, сам ездит верхом? Он такой спортивный.
— У меня есть лошадь. Розового цвета, с гривой и хвостом вроде двух белоснежных вихрей, — сказала Ольга.
— Может быть, соловая масть? — спросил Сугубов.
— Может быть. Но я никогда не видела, чтобы соловая масть так походила на розовый цвет. Только у Грады.
— В цветном кинофильме видели? — спросил Роман Федотович, еще не вникнув в рассказ.
— В манеже на городском ипподроме. У нас в области — вы, наверно, не местный и поэтому можете не знать — до войны очень был развит конный спорт. Еще тогда у нас был отличный манеж. А во время войны тот манеж полностью переоборудовали для военных целей. И только два года назад новый построили, лошадей завезли… Я шла по конюшне, выбирала себе лошадь поездить. Конюх Таня открыла дверь на мороз, решетки денников тут же заиндевели. И, представьте себе, два серебряных вихря закрутились на розовой заре. Это была Града.